Паруса, разорванные в клочья - Владимир Шигин

А в люках уже бурлила черная вода… Паники не было. Наоборот, смертельная опасность, нависшая в равной мере над всеми, сплотила людей. Матросы без всяких раздумий шли на выручку офицерам, а те, в свою очередь, готовы были жертвовать собой ради подчиненных. Старые матросы, как могли, ободряли рекрут. То там, то здесь раздавалось «ура». Боевой клич подбадривал людей, давал им веру в себя, в свои силы.

— Вместе служили, вместе и погибать будем! — неслось отовсюду.

Несмотря на расчеты полковника Ершова, Трескин, не желая рисковать, отдал распоряжение сажать людей в шлюпки и на плоты. Но мест там было немного. Тогда в первую очередь посадили женщин, детей и больных. В каждую шлюпку командир определил по офицеру — старшим. Затем сели матросы. Сам командир, священник, старший офицер садиться не пожелали, твердо решив разделить судьбу своего корабля. Вместе с ними остался и мастер Ершов.

Корабль меж тем все более погружался. Ниже и ниже оседали в волнах разбитые борта. Внезапно погружение прекратилось, а затем «Ингерманланд» вроде бы даже немного приподнялся из воды.

— Все! — выкрикнул давно ожидавший этого момента Ершов. — Более он не осядет! Пока волны окончательно не разобьют корпус, «Ингерманланд» будет держаться на плаву!

Теперь взгляды всех были устремлены на огромные штормовые валы, которые все больше и больше захлестывали корабль. Что-то страшное происходило и под палубой. Огромный напор воды буквально выгибал палубные доски. Они то там, то здесь с треском разламывались, и тогда в образовавшиеся дыры били мощные водяные фонтаны.

Но люди упрямо продолжали верить в чудо спасения, которое непременно должно было произойти с рассветом.

— Только б до солнышка продержаться, а там и черт не страшен! — подбадривали друг дружку матросы.

Офицеры были реалистичней:

— Днем шансов на спасение значительно больше. Прежде всего при свете куда легче бороться, к тому же места здесь судоходные, так что и заметить должны!

Предоставим слово очевидцу: «Настало мгновение ужасное, невообразимая тишина, как будто предсмертный час приготовления к смерти. Все едва переводили дыхание. Служитель веры, с крестом в руках, осенял на все стороны, и молитвы на разных языках неслись к престолу Божию. Вода страшно забушевала в батарейной палубе. Корабль начал трещать и валиться то направо, то налево и наконец остановился прямо. Ветер свирепствовал по-прежнему. Вдруг корабль наклонился налево, вздрогнул. „Мгновение — и он погрузится!“ — думал каждый. Все смолкло, наступило торжество религии, все сняли фуражки. Священник в истинном величии своего сана напутствовал нас отходною молитвою в жизнь вечную, и вслед за тем шумное „ура“ нескольких сот человек, казалось, хотело заглушить рев ветра и шум бурана, свирепствовавшего внутри корабля…»

Возле шлюпок наконец-то встретились сестры Борисовы со своими женихами Евгением да Петром.

А волны меж тем швыряли по палубе шлюпки и плоты, разбивая их в щепки. О том, чтобы спастись на них, теперь не могло быть и речи. Все устремились на ют, к бизань-мачте и на бушприт — в места, которых еще не достигла разъяренная стихия.

Но вот по группе пробирающихся на ют прокатился водяной вал. Раздались сдавленные крики… и все. В живых не остался ни один! На палубе творилось невообразимое. Первыми гибли дети. Уставшие женщины роняли их в воду: кричащих младенцев вырывала из материнских рук бурлящая вода и уносила с собой навсегда. Обезумевшие матери прыгали за борт следом за своими чадами. Не в силах видеть происходящее, на помощь бросались матросы и офицеры и гибли, гибли, гибли…

Командир корабля, тем временем, отдал распоряжение рубить ют. Расчет Трескина был таков: подрубленный со всех сторон, ют должен непременно всплыть при полном погружении корабля и служить ингерманландцам своеобразным огромным плотом, на котором можно будет продержаться некоторое время.

А шторм неистовствовал. Огромные волны одна за другой били в корабельные борта, и каждая из них не уходила бесследно: зияющие пробоины и разбитые шлюпки, остатки рангоута и изувеченные человеческие тела — вот что оставляли они после себя. Но несмотря ни на что, люди продолжали пробираться к бушприту и бизань-мачте. Путь туда был теперь смертельно опасен: перепутанные снасти, водовороты преграждали дорогу к этим островкам спасения. Судьба ставила перед людьми страшный выбор: остаться на месте, смирившись с неизбежным, и погибнуть или пуститься в смертельно опасный путь и, может быть, спастись. Ингерманландцы избрали борьбу! Штормовые волны, перехлестывая через корабль, уносили смельчаков десятками, но оставшиеся в живых упорно, группами и поодиночке, двигались вперед.

Палуба была усеяна трупами. Среди них то тут, то там еще встречались изувеченные шевелящиеся тела…

На 12-весельном корабельном катере пытались найти спасение с десяток матросов во главе со штурманом Ворониным. На груди под шинелью Воронин спрятал сложенную вчетверо карту и шканечный журнал — документы, крайне необходимые при будущем расследовании причин кораблекрушения. Даже если в живых почти никого и не останется, документы могут спасти главное — честь и доброе имя.

Но корабельным документам лечь на стол судебного заседателя было, увы, не суждено. Огромная волна со всего размаху ударила в катер. В одно мгновение он, переворачиваясь, полетел в воду и исчез там навсегда с находящимися в нем людьми…

Братья Петр и Евгений Назимовы пробивались на ют вместе со своими невестами Надеждой и Софьей. Волны разлучили их. Затем один из валов подхватил Надежду и со всей силы бросил на изломанный баркас. Страшно крича, девушка забилась на железной уключине, глубоко вошедшей ей в живот. Длинная коса Надежды зацепилась за что-то, и умирающая девушка никак не могла освободиться.

Несколько матросов, оказавшись ближе всех к девушке, кинулись было на выручку ей, но тут же были смыты за борт. Тогда к невесте бросился Петр Назимов. Невзирая на опасность, он уже было добрался до нее.

— Надюша, я иду к тебе! — кричал он, стараясь перекрыть шум ветра и рев шторма.

Но дойти до невесты Петр не успел. Очередная волна буквально размозжила его о сломанный рангоут. Надежда Борисова так и осталась висеть на обломках баркаса. Некоторое время она еще кричала в рвалась, но затем затихла, и долго еще ее обездвиженное тело терзали волны…

Тем временем Софья и Евгений Назимов пробирались к юту вдоль борта. Разлученные волнами, они снова нашли друг друга.

— Теперь уж до последней минуты будем вместе! — шептал своей любимой лейтенант. — Ты только не бойся!

— А я и не боюсь ничего, когда ты рядом! — отвечала та, крепко прижимаясь к жениху.

Так, держась за руки, они медленно, метр за метром, продвигались вперед. Но тут пенный поток сбил обоих с ног. Из последних сил схватились лейтенант с девушкой за запасные ростры, стараясь удержаться за них. На помощь бросился бывший рядом унтер-офицер Немудрый, но не успел: ростры перевернулись и Евгений с Софьей оказались далеко за бортом. Видя, что смерть неминуема, они обнялись и так, вдвоем ушли на дно…