Книги онлайн и без регистрации » Историческая проза » Дочь Сталина - Розмари Салливан

Дочь Сталина - Розмари Салливан

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 94 95 96 97 98 99 100 101 102 ... 144
Перейти на страницу:

Косинский сделал Светлану персонажем своего романа «Свидание вслепую» и великолепно передал шок, который любой эмигрант из России испытывал от встречи с ней. По случайности герой его романа Левантер становится соседом дочери Сталина в Принстоне:

Одного ее имени, даже названного по телефону, было достаточно, чтобы воскресить видения его московского прошлого. Для него она была прямо связана с той приводящей в трепет властью, которой обладал Иосиф Сталин. Левантеру приходилось снова и снова напоминать себе, что он больше не московский студент, а преподаватель в Принстоне, и что он говорит просто со своей соседкой, которая по случайности оказалась дочерью Сталина.

Левантер показал (своему другу Ромаркину) несколько фотографий Светланы Аллилуевой. Осторожно взяв снимки в руки, словно они были слишком хрупкими или являлись невосполнимыми фамильными ценностями, Ромаркин разложил их на столике кафе и внимательно изучил каждую. «Этого не может быть, — прошептал он. — Дочь Сталина — американка! Этого не может быть!» Он потряс головой: «Если за четверть века мы с тобой прошли через жизнь при Сталине, проехали через полмира, и его дочь стала самой обыкновенной женщиной, живущей по соседству, значит, я полагаю, что угодно может случиться».

* * *

Зная, какие противоречивые эмоции она вызывает, Светлана по большей части избегала бывать в эмигрантской среде. Евгения Такер, жена выдающегося историка Роберта Такера, вспоминала, как один из ее друзей сказал про Светлану:

— Только не в моем доме.

— Но ведь она ничего не делала, это был только ее отец, — возразила Евгения.

— Ну а почему я должен пожимать ей руку? — ответил ее друг.

У Светланы оставалась только ее вера в Бога, и она часто ходила в церковь, ища успокоения. Ее идея о Боге была, как она говорила, неформальной. Она ненавидела все претензии одного вероисповедания быть лучше, чем другое. Поскольку все религии говорят об одном, неважно, в какую церковь ты ходишь. Но, при всем этом, она избегала русскую православную общину.

В пресвитерианской церкви Всех Святых в Принстоне появился новый пастор. Он и его жена Роза недавно вернулись из Уганды, где десять лет были миссионерами. Роза Шанд вспоминала свое первое впечатление от встречи со Светланой, преклонившей колени среди других прихожан во время воскресной службы. «Она склонилась так низко, что я видела только оранжевый шар волос над ее головой». С закрытыми глазами она выглядела кающейся грешницей. Что она пыталась отмолить? То, что бросила своих детей? Все свои промахи и ошибки? Она была так замкнута в себе, что никто не решался ее побеспокоить.

Роза Шанд читала ее книгу «Двадцать писем к другу». Светлана была человеком, который ближе всех, находившихся в принстонской церкви в этот день, касался «темных течений истории». После службы Светлана пригласила их к себе домой. Она интуитивно что-то увидела в молодой паре, возможно, они тоже казались потрясенными своим возвращением в тихий провинциальный Принстон. Вскоре Светлана сама пришла к ним, правда, потребовав, чтобы, кроме нее, гостей больше в доме не было, потому что ей трудно даются неожиданные встречи с незнакомыми людьми. В скором времени Роза перенесла операцию на спине.

«Это случилось быстро, все происходило очень быстро, когда Светлане что-то приходило в голову, а в этот раз она решила стать нашим другом. Это было едва ли через три недели после моей операции, когда Светлана взяла меня к себе домой. Это было первое — и далеко не самое значительное проявление этой русской широты души, которая внушает мне благоговейный трепет и заставляет ощущать нашу собственную сдержанную осмотрительность… Я не имею в виду, что этот неожиданный акт милосердия был таким уж случайным. Напротив, уже тогда можно было почувствовать в ней его зародыш — этот отказ что-либо рассчитывать… Светлана просто протянула мне руку помощи… Это был просто импульс товарищества и доброты. В любом случае, это был поступок, которого я не ожидала ни от кого из членов моей семьи.»

Светлана настояла, что Розе нужно время, чтобы восстановиться. Ее муж Филип может позаботиться о детях. «А у вас должен быть покой и завтрак в постель», — сказала она. Роза была полна опасений: «от внушающих ужас рассказов Светланы у меня перехватывало дыхание». О чем они могли говорить? Но у Розы так болела спина, что она с благодарностью приняла помощь Светланы.

В итоге говорили они, в основном, о детях и много времени проводили, играя с Олюшкой (так Светлана называла дочь). Светлана сказала, что не слишком волнуется за свою дочь Катю. Катя открыла в себе страсть к науке еще в одиннадцать лет и была очень близка со своим отцом Юрием Ждановым. А вот за Иосифа она беспокоилась. Сейчас он уже стал врачом, но какой груз лежит на его душе? Не только боль от того, что она его бросила, но и чувство вины за то, что под давлением КГБ он предал ее? Она не придавала этому значения. В конце концов, какой выбор у него был? Светлана так много рассказывала о том, как они с сыном сидели за кухонным столом, смеялись, плакали, обсуждали разные вещи в своей старой квартире в Доме на набережной, что Розе уже казалось, что она знает его.

Роза была поражена отсутствием чего-либо русского в доме Светланы, а также большим количеством современных кухонных приспособлений. Как она только отыскала такую вещь как электрический пресс для чеснока? «Телевидение», — объяснила Светлана. Еще она, казалось, постоянно протирала и без того чистый пол на кухне. «Она не хотела чем-то отличаться от других, она хотела делать все так, как это делается в Америке».

Однажды утром, когда Светлана не знала, что она уже проснулась, Роза увидела ее на кухне через открытую дверь спальни.

Мне показалось, что я увидела все, что она так тщательно прячет внутри. Я видела отчаяние. Она не двигалась, но нельзя было сказать, что она отдыхает. Светлана сидела на табурете посреди кухни, половая тряпка валялась у ног. Она ссутулилась, сгорбилась, зажав в руке автоматическую чистку для баклажанов, как будто сама была роботом в этой сверкающей хромом кухне. Она с тревогой смотрела в окно, как будто так устала притворяться, что жить не может без всех этих вещиц. Внезапно я почувствовала свою беспомощность перед лицом всех потерь, которые терзали ее… Что такое произошло в ветвящихся коридорах истории, из-за чего Светлана сидела здесь, в элегантном рафинированном Принстоне, сжимая в руке чистку для баклажанов?

Но Роза могла говорить о книгах, а книги были страстью Светланы. Под водку они обсуждали идеи датского философа-теолога Серена Кьеркегора, чьи экзистенциальные теории веры как страсти очень тронули Светлану. Они говорили о Симоне Вейль, французском философе и религиозном мыслителе, и ее трагической судьбе. И всегда еще был Пастернак. Но любимым писателем Светланы был Достоевский — о, этот роман «Игрок»! Роза сказала, что предпочитает Чехова. Когда Роза упомянула, что восхищается дерзкими стихами Марины Цветаевой, Светлана взорвалась негодованием, как только она одна умела: «Цветаева — ничто! Бросьте ее — она слаба, она покончила с собой!» Роза должна прочитать «Реквием» Анны Ахматовой — вот в этом произведении есть сила духа.

1 ... 94 95 96 97 98 99 100 101 102 ... 144
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?