Дочь колдуна - Вера Крыжановская

Прошло несколько дней. В отдаленной комнате дома Фаркача сидели сам хозяин и Бельский. Оба они были мрачно озабочены, и Фаркач (Красинский) вдруг гневно сказал:

– Как я говорил тебе, Баалберит, нам грозит большая опасность; из-за пустяков учитель не стал бы предупреждать нас против сильного врага.

– Но кто может быть этот враг? – пробормотал Бельский.

Красинский разразился глухим смехом.

– Враг? Я давно знаю его, и раз он чуть было не стал для меня роковым. Этот проклятый отнял у меня Марусю, а его волшебные стрелы обессилили меня и я потом долго болел. Только случайно я тогда не погиб. Но теперь я его одолею, уничтожу, и до последнего издыхания вытяну из него жизнь. Теперь я не один: здесь ты, но, кроме того, я попрошу тебя съездить за подкреплением в общину. Я приглашу Уриэля, Бифру и Азима поддержать меня; а так как и мне в предстоящей борьбе понадобятся все мои силы, то я отправлюсь в Горки, где вы меня и найдете. Там у меня лаборатория, и я свободнее, чем здесь. Миле я прикажу ехать с ребенком тоже в Горки, потому что и она будет нужна мне. Виллу на острове я нанял на лето, значит, я могу даже открыто появляться там, когда захочу, а пока поселюсь инкогнито. Ты с женой поедешь в свой замок; это необходимо для того, чтобы завлечь в Горки моего презренного врага. Устроив там графиню, ты отправишься за нашими друзьями, а я тем временем займусь приготовлениями к решительной битве.

Обсудив еще некоторые подробности, друзья расстались.

На другой день после этого разговора Мила объявила за обедом мужу, что чувствует себя слабой и изнуренной, а потому желает отправиться в Горки с Екатериной Александровной, и притом как можно скорее в виду прекрасной весны.

– Но я знаю, что ты не любишь виллы, и решила поселиться в доме, где жили раньше Замятины. Таким образом, ты без отвращения можешь приезжать, Мишель. Что касается виллы на острове, то граф Фаркач писал мне и просил отдать ее внаймы на лето. Все странные легенды, которые он слышал об этом доме, очень заинтересовали его и он страстно желает его обследовать. Я дала свое согласие; потому что нет причин отказывать в такой простой вещи, – прибавила Мила.

– Превосходно, отправляйся, когда пожелаешь, а я приеду, когда позволит служба, – ответил Масалитинов с обычной холодностью, которая мало-помалу установилась между ними.

Как-то вечером возвратившийся только что из краткой деловой поездки Бельский сел на диван рядом с Надей, поцеловал ее и нежно заговорил:

– Ты очень бледна, милая моя. Не думаешь ли ты, что тебе будет полезен свежий воздух? Я хочу потому поводу предложить тебе кое-что. Я нашел здесь письма от управляющего моим имением «Бельковичи»… Ты знаешь, это поместье около Горок. Там накопилось много разных дел; управляющий настоятельно вызывает меня, и я должен ехать, но мне хотелось бы увезти тебя; замок удобный, парк великолепный, и я полагаю, что тебе будет хорошо там: ты расцветешь. Скажи, согласна ли ехать со мной?

– Ну, конечно; ты предупреждаешь мое желание, милый Адам. Мне давно хочется видеть этот замок, о котором рассказывают чудеса.

– Благодарю, дорогая. А скоро ли ты соберешься? Я должен выехать через три дня.

– Поспею. Я сейчас же прикажу горничной уложить вещи. Мне хотелось бы только проститься с мамой, Ростовской, Максаковой и некоторыми близкими друзьями, а для этого довольно и суток.

На другой день Надя отправилась к матери и уговорилась с адмиралом, что если граф уедет, то она тотчас сообщит ему письмом на имя Зои Иосифовны, в котором поместит условную фразу, а после этого они с Ведринским приедут и, под предлогом приведения в порядок семейных бумаг с библиотекой, остановятся в самом замке.

Замок очень понравился Наде, а еще более парк в его весеннем уборе. Она много гуляла и могла бы чувствовать себя счастливой в роскошном покое богатого дома, если бы ее не тяготил страх будущего и исключительность положения относительно странного, зловещего мужа, приближение которого и малейшая ласка вызывали в ней внутреннюю дрожь. Но она владела собой, неизменно выказывая мужу нежность и предупредительность. Однако такое постоянное притворство изнуряло ее, и телеграмма, вызывавшая графа на три или четыре недели за границу, явилась для нее истинным облегчением. Адам, казалось, был в отчаянии ввиду необходимости покинуть обожаемую жену; но Надя утешила его, обещая не уезжать из замка до его возвращения.

На другой же день граф уехал, а через несколько дней прибыл в замок старый господин, назвавшийся библиотекарем. Приехал он с помощником по просьбе графа Бельского, чтобы привести в порядок и составить каталог бумаг и книг. Адмирал с Ведринским были так хорошо переодеты и загримированы, что Надя сама не узнала бы их. Она приказала поместить их в комнатах рядом с башней, где находился архив, и никто в богатом и гостеприимном доме не заподозрил в чем-либо вновь прибывших, усидчиво работавших в библиотеке, куда им приносили даже обед и завтрак.

Красинский также перебрался в Горки и поместился, тайно, конечно, в подземелье. Он знал через Бельского, что молодая графиня в замке одна и, стало быть, беззащитна, а потому решил воспользоваться отсутствием «друга», чтобы привести в исполнение свой гнусный план овладеть Надей.

Однажды вечером Надя была одна в своем будуаре и читала книгу об оккультизме, очень заинтересовавшую ее. Она была увлечена чтением, как вдруг свинцовая тяжесть сковала ее члены, глаза закрылись и она откинулась на спинку дивана. Ей показалось тогда, что дверь будуара потихоньку отворилась и вошел высокого роста мужчина в белом; бронзового цвета лицо выражало необыкновенную силу воли. Надя хотела вскрикнуть, но не могла и чувствовала себя точно парализованной. Затем она увидела, что незнакомец подошел к ней, нагнулся и расстегнул ее пеньюар. В руке его ослепительным светом блистал какой-то предмет, который он приложил к ее обнаженной груди. Надя почувствовала страшную боль, точно от раскаленного железа, и вскрикнула. Открыв глаза, она испуганно огляделась кругом. Все было спокойно, электрическая лампа освещала роскошный будуар, отделанный атласом и кружевами, а книга валялась на полу. Пеньюар из белого crêpe de chine был полуоткрыт, и она чувствовала на груди жгучую боль, хотя на атласистой коже ничего не было видно.

«Какой странный сон»! – подумала она и позвонила горничной, чтобы та уложила ее в постель.

Но каково было ее изумление, когда на утро она увидела на груди маленький крест с удивительным наверху знаком, рисовавшийся на коже точно татуировка красными чернилами. Значит, она не спала. Но что бы это ни было, – сон или видение, – оно должно иметь великое значение. Ей угрожала, вероятно, какая-то опасность и святой знак будет оберегать ее. Она ощутила невыразимо сладостное сознание покоя. В своем странном положении она не чувствовала себя уже одинокой: кто-то бодрствовал над ней и охранял ее.

Дня через два после описанного странного видения Нади адмирал и Ведринский деятельно занимались в своей комнате таинственными приготовлениями. Из сундука они достали большую сандалового дерева шкатулку с чудной инкрустацией и вынули из нее темный металлический диск с кабалистическими знаками, палочку с семью узлами и магический кинжал с фосфоресцирующим лезвием. Вооруженные этими предметами, они прошли в будуар хозяйки дома, рядом со спальней. Надя лежала и, казалось, крепко спала.