Дочь колдуна - Вера Крыжановская

Тотчас начались танцы, и все очень оживились. Масалитинов не танцевал, а сел в глубокой амбразуре окна и наблюдал за Надей. Она казалась исключительно красивой и обаятельной.

Случайно взор его упал на Милу, сидевшую неподалеку от него, и он с удивлением заметил, что когда один из странных кавалеров подошел и пригласил ее танцевать, она вздрогнула, побледнела и инстинктивно подалась назад; но все-таки через минуту встала и, вальсируя, затем потерялась в толпе. Ни тени ревности не было в его сердце; ему не пришла мысль пойти за женой и освободить от видимо неприятного ей кавалера; все внимание его было обращено на Надю, окруженную толпой поклонников.

Он видел, как подошел к ней Фаркач и пригласил ее. Побуждаемый каким-то необъяснимым чувством, Масалитинов вышел из своей засады и следил за ней глазами. На минуту он потерял их из вида в толпе танцующих, а потом увидел, что Надя исчезла со своим кавалером в зимнем саду. Непонятно почему, но у него внезапно явилась мысль, что этот странный и ужасный человек представляет опасность для Нади, и его обязанность охранить ее. Поэтому он торопливо стал пробираться между гостями; но теперь в танцах было что-то безумное и в самом воздухе висело нечто тяжелое и действовавшее на нервы.

Стремясь пройти поскорее в зимний сад, Масалитинов увидел по дороге Бельского, соседней дверью проходившего с некоторыми господами в буфетную залу.

Зимний сад был огромный, и для устройства его соединили в одну несколько зал; тут находилась всевозможная тропическая зелень, а скрытые в ней электрические лампы распространяли таинственный полусвет; посредине в большом бассейне бил фонтан, а по обе стороны между кустов стояли беседки с бархатными скамьями. Сад заканчивался глубоким гротом, слабо освещенным фиолетовой лампой.

Масалитинов остановился в нерешительности. Нади он не видел; но вдруг заметил Милу, и та казалась озабоченной и погруженной в свои мысли. Она меня ищет, подумал Мишель и быстро скрылся за огромным папоротником. Но каково было его удивление, когда он увидел, что за женой бежит Бельский в расстегнутом мундире, с дико блуждавшими глазами, вытянутыми вперед руками и невыразимым, бешеным отчаянием на лице, а Мила словно не замечала его.

Но ему некогда было долго раздумывать над этим странным явлением, потому что в ту минуту он услышал отдаленный звук флейты, и на него произвела щемящее впечатление донесшаяся дикая, монотонная и неблагозвучная мелодия. Кто это мог играть? Осторожно шмыгнул он за кусты и увидел в глубине грота Фаркача. Он играл, а в нескольких шагах от входа стояла Надя, мертвенно бледная, с остановившимся, угасшим взором. Она казалось была в каталептическом состоянии и двигалась медленно, пока не вошла в грот, направляясь прямо к графу, который перестал играть, засунул флейту в карман и, охватив руками молодую женщину, прижал ее к себе. Масалитинов мгновенно сорвал с груди своей крест и поднял его, пристально смотря на Фаркача; а тот хрипло вскрикнул и руки его упали. С искривленным лицом и пеной у рта, он дико пробормотал:

– Что это? Что это? Несчастная, откуда у тебя этот проклятый символ? Брось его, или я тебя задушу…

Но в эту минуту он увидел Михаила Дмитриевича, который бросился к Наде с поднятым крестом. В страшном бешенстве Фаркач исчез, как тень, между растениями, а Надя продолжала стоять подобно статуе.

– Придите в себя, вы спасены, – прошептал Масалитинов, прикасаясь ко лбу Нади крестом, силу которого только что узнал.

Та вздрогнула, глаза взглянули теперь сознательно, и она дрожащей рукой отерла лицо.

– Я не спала, но была точно парализована, утратив всякую силу сопротивления. Но по какому случаю пришли вы спасать меня, Михаил Дмитриевич? Вы знали, верили, что этот страшный человек – колдун?

– Да, Надежда Филипповна, знал, потому что я – уже не прежний скептик; я увидел и понял многое, что совершенно разбило мое неверие. И позвольте мне еще одно сказать вам. Я сознаю, что вы – правы, презирая меня, но не осуждайте бесповоротно! Ужасная фатальность вмешалась в нашу судьбу и разлучила нас; нечто страшное, губительное, непонятное творится вокруг нас и, если можете, простите меня за грех мой перед вами. Я тяжко наказан! Я – несчастнейший из людей, и непоколебимое предчувствие подсказывает мне, что вскоре я погибну ужасной смертью. Тогда помолитесь за меня и не бывайте никогда даже близко к Горкам, этому «сатанинскому гнезду», откуда несчастие и стало преследовать нас.

Он схватил и нервно сжимал ее руку, а Надя подняла глаза. Увидав отчаяние на его лице и блиставшие на глазах слезы, она почувствовала глубокое сожаление к любимому ранее человеку, и ненависть ее растаяла.

– Я буду молить Бога вернуть вам спокойствие и спасти вас от всего дурного, – тихим голосом проговорила она.

Вдруг раздались раздирающие душу крики, и оба они, перепуганные, бросились из грота, но тотчас же остановились изумленные. Около бассейна стояла на коленях Мила, а Бельский, в военном мундире, старался ее задушить; молодая женщина отбивалась и кричала под руками разъяренного человека, который как железными клещами сжимал ее горло.

– Верни мне жизнь, дьявольская пиявка! – рычал он хриплым голосом.

Масалитинов быстро очутился подле Милы, чтобы оттащить нападавшего; но в ту же минуту раздался отдаленный удар грома, пол задрожал и все огни потухли: музыка замолкла, и танцы прекратились. В то же время послышался голос Фаркача:

– Минуту терпения, mesdames et messieurs! Электрический провод испортился, и мы осветим залу по старинному.

Через несколько минут со всех концов сбежались лакеи с подсвечниками и канделябрами. Мила лежала на полу и ее поддерживал муж, а Бельский исчез.

Взволнованная и любопытная толпа стремилась в зимний сад. Пока Масалитинов с помощью товарища уносил Милу в дальнюю комнату, со всех сторон сыпались любопытные расспросы о случившемся:

– Хотели убить madame Масалитинову. Нападавший удивительно похож на моего мужа, в бытность его офицером, – разъясняла бледная и расстроенная Надя. – Но граф, как видите, в штатском.

Граф Адам также подоспел, бледный и видимо расстроенный.

– Какая неприятная история, – воскликнул он. – Дворецкий сказал мне, что у выхода схватили офицера, которого ищут с самого утра сторожа дома умалишенных доктора Вурстензона. Несчастному изменила жена и бросила его, а он сошел с ума и всюду ищет изменницу, чтобы задушить. Его уже взяли. Успокойся же, милая, ты совсем расстроилась, – прибавил граф, нежно обращаясь к жене.

– Я хочу домой, – ответила Надя. – Я очень устала; а ты, Адам, оставайся, чтобы не обидеть хозяина.

В эту минуту вошел Фаркач и объявил, что сумасшедшего уже увели, а многие дамы, испуганные внезапной темнотой, уехали.

– Какая досада! Испортили весь праздник! Ах, проклятый сумасшедший! – негодовал Фаркач. – Как, графиня, вы также уезжаете? – с сожалением прибавил он.

– Да, я очень испугалась; но я оставляю вам мужа, – несколько холодно ответила Надя.