Бумажный тигр - Патриция Райс

Она удивилась, когда увидела, что Дэниел отпер дверь в дом своим ключом. И лишь когда он подхватил ее на руки и перенес через порог, Джорджина ощутила слабую надежду. Обвив руками шею мужа и прижавшись к нему, она стала жадно осматриваться по сторонам. Потом вскрикнула:

— Дэниел! Опусти меня! Что ты делаешь?

Но она не освободилась от его объятий, даже когда он опустил ее на лакированный деревянный пол. Внимательный взгляд Джорджины подмечал малейшие детали обстановки — изящную лепнину на потолке, стеклянные бра на стенах, витражное окно над дверью. Она впервые в жизни видела такую красоту.

— Тебе нравится? — пристально глядя ей в глаза, спросил Дэниел. Он так и не убрал рук с ее талии.

— Просто прелесть! — воскликнула она. — Никогда прежде не видела ничего подобного! О Дэниел, чей это дом? Как ты думаешь, мы можем его купить? О, прошу тебя, скажи, что он продается и мы можем его себе позволить! Я… — Она вдруг запнулась и тряхнула головой. — Прости, не надо было этого говорить. Конечно, я прекрасно знаю, что мы не можем себе это позволить. Особенно учитывая то, что нам приходится платить за содержание папиного дома.

Дэниел, взяв Джорджину за руку, повел ее в гостиную.

— Фабрика вновь заработала, так что теперь твой отец вполне сможет сам оплачивать все счета. А этот дом. мы будем содержать на мои доходы, но ты ведь привыкла к прислуге и красивым нарядам, не так ли? Поэтому мы с Питером пришли к соглашению, с которым моему отцу придется смириться, понравится оно ему или нет.

Надежда окрепла в душе Джорджины, но вместе с этим появилось и беспокойство.

— Уж не задумал ли ты какой-нибудь очередной свой подвиг, Дэниел? Скорее я соглашусь остаться жить у папы, чем позволить тебе опять рисковать собой.

Взгляд Дэниела скользнул по залитой солнцем гостиной, и он загадочно усмехнулся.

— Так, значит, тебе здесь нравится?

— Я же говорю: это само совершенство, но… Что у тебя на уме, Дэниел? Во что нам это обойдется? Ты отлично знаешь, что я говорю сейчас не о деньгах!

Джорджина строго взглянула на него. Они были женаты всего несколько месяцев, но за этот срок она уже успела хорошо узнать своего мужа.

Он наклонился и поцеловал ее в уголок рта.

— Тебе лично это обойдется очень дорого. Мы будем спать вместе до конца жизни.

Джорджина затрепетала от прикосновения его теплых губ, растаяла от его слов. Она чувствовала что, даже будь они женаты миллион лет, его ласки никогда не надоедят ей. У нее закружилась голова, и, пытаясь сохранить равновесие, она ухватилась за его жилетку.

— Хорошо, еще что?

Его рука, скользнув по груди, легла ей на плечо. Он отвел ее обратно в прихожую к красивой дубовой лестнице, ведшей наверх. Они стали подниматься.

— Мы не отправимся в путешествие за семь морей, а останемся жить в Катлервилле.

Джорджина не могла отвести глаз от резных перил лестницы и комнат, располагавшихся на втором этаже, но она все еще не получила ответа на свой вопрос.

— Ты с самого начала хотел остаться. Говорил, что тебе хочется иметь семью, теперь она у тебя есть. Так что не увиливай от прямого ответа. — Она устремила на него пристальный взгляд. — Кто построил этот дом?

Дэниел вздохнул:

— Питер. Он рассчитывал, что ты переедешь сюда с ним, когда вы поженитесь. Но когда ваши отношения расстроились, он плюнул на этот дом, поэтому мне самому пришлось доводить его до ума. Если тебе что-то не нравится, скажи. Еще не поздно продать его.

Джорджина на мгновение замерла на пороге просторной спальни. В большие окна лился яркий солнечный свет.

— Наша кровать… — прошептала она пораженно и, выскользнув из объятий Дэниела, подбежала к ней и даже коснулась рукой, чтобы удостовериться, что это не сон.

— Если хочешь, купим новую, лучше, — раздался за ее спиной неуверенный голос мужа. Она обернулась и увидела, что он переминается с ноги на ногу, засунув руки в карманы. — Я просто подумал, что…

Глаза Джорджины широко раскрылись.

— Не хочу ничего слышать о новой! На этой кровати был зачат наш сын и поэтому она останется здесь! Она наша!

Дэниел пораженно уставился на нее, перед глазами поплыли разноцветные круги, голубое платье Джорджины превратилось в облачко, солнце вызолотило ее волосы, но оставило в тени выражение лица и глаз. Взгляд его медленно опустился на ее грудь, один вид которой неизменно пробуждал в нем желание, потом еще ниже, на живот. И хотя он ничего не заметил, в глазах его вспыхнула надежда.

— Наш сын, ты сказала? — осторожно переспросил он.

— Или дочь… — Она пожала плечами и отвернулась, будучи больше не в силах выдерживать его прямой взгляд, нервно провела рукой по шишечке на одной из стоек кровати.

— Джорджина… — вновь раздался голос Дэниела. Он подошел сзади, повернул ее к себе. Их глаза снова встретились. — Что ты хочешь этим сказать?

— Ну… — Джорджина смутилась и машинально стала гладить свой живот, а потом прошептала: — Три месяца уже.

Как будто это все сразу объясняло.

Чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди, Дэниел продолжал пристально вглядываться в лицо жены, стараясь определить, не шутка ли это. На ее щеках выступил легкий румянец. Он осторожно коснулся кончиками пальцев тени под ее глазами.

«Черт возьми, а я-то думал, что она просто не высыпается!»

— Джорджина, — тоже шепотом сказал он. — Скажи мне прямо: у нас будет ребенок?

Ее губы задрожали.

— Ты не сердишься? Я знаю, что нельзя так рано, вот и Эви тоже советовала не торопиться, а я… В любом случае когда я все поняла, было уже поздно, как говорит доктор Фелпс. А сейчас уже почти три месяца…

— Да мы женаты-то только три месяца! — воскликнул Дэниел, но заметив ее испуганный взгляд, тут же заключил ее в свои объятия и стал покрывать поцелуями все ее лицо. — Боже, Джорджи, я люблю тебя! Черт возьми, я сейчас лопну от счастья!

— Правда?! Правда, Дэниел?! Или ты это просто так говоришь?

Джорджина вцепилась в его плечи и запрокинула голову, подставляя ему для поцелуев шею. Только сейчас она впервые обрадовалась своей беременности. До сих пор она боялась, что Дэниела эта новость огорчит или даже хуже — разозлит.

Он повалил ее на постель и стал быстро расстегивать маленькие пуговки на платье, покрывая поцелуями ее лицо и шею.

— Господи, я счастливейший человек на земле! — шептал он. — Неужели я стану отцом? Не верится! Просто не верится! — Он весело рассмеялся и звучно чмокнул ее в губы. — А ты, клянусь Богом, будешь самой лучшей мамой на свете! Кстати, когда я в последний раз говорил тебе, что люблю тебя?

— Пять минут назад, но это уже было так давно… — Вновь обретя уверенность в себе, Джорджина стала расстегивать на нем рубашку. — Не будем терять времени. Мама сказала, что скоро я стану толстой и некрасивой и ты сразу охладеешь ко мне.