Бумажный тигр - Патриция Райс

— Я Дэниел Маллони, мэм. Питер сказал, что вы хотите меня видеть.

Губы ее слегка дрогнули в улыбке. У нее были странные глаза. Казалось, она видит ими какой-то другой мир, которому принадлежит. А здесь находится лишь временно. Она сделала ему знак подойти ближе.

— Через несколько лет Джон будет очень похож на тебя, а ты однажды станешь очень похож на моего отца. Эваны всегда были красивыми людьми, но у Джона сейчас переходный возраст, и он не верит мне. Я очень хочу, чтобы ты с ним познакомился.

Дэниел опустился на стул рядом с кроватью и неуверенно оглянулся на Питера. Тот охранял дверь, сцепив руки за спиной. Лицо его было бесстрастно.

Тогда Дэниел вновь повернулся к женщине:

— Простите, что побеспокоил вас, мэм. У меня не было намерений навязываться семье, которая не пожалела денег на то, чтобы дать мне хорошее воспитание и образование.

Изящная миссис Маллони грустно усмехнулась:

— Ты просто хочешь сказать, что и не думал обращать внимание на людей, которые вышвырнули тебя из родительского дома, но вежливость не позволяет тебе. Воспитательница сделала из тебя хорошего человека, это я вижу, но вряд ли я когда-нибудь смогу простить ей то, что она все эти годы молчала о том, что ты жив. В свое время она была и моей воспитательницей. А в том, что Артемис платил щедро за молчание, я нисколько не сомневаюсь. Дэниел недоверчиво взглянул на нее:

— Прошу прощения, мэм, но я слышал, что она была воспитательницей у матери моей приемной сестры. Может быть, вы что-то путаете? Вряд ли вы с ней были знакомы.

Она свела свои светлые брови вместе, чем на мгновение стала похожа на Дэниела.

— Как мне рассказал Питер, который наводил справки, матерью твоей приемной сестры была Луиза Хауэлл. Так вот, ее собственную мать звали в девичестве Эванджелин Эван. Ауиза росла в Сент-Луисе, как и я. Мой отец был ее дядей, а мы с Луизой, таким образом, приходились друг другу двоюродыми сестрами и имели одну воспитательницу. Добрейшая женщина, у которой, однако, было два существенных недостатка: пристрастие к деньгам и предосудительная способность хранить те тайны, которые она не имела права хранить. Я никогда не смогу ее простить за это.

— Она умерла, мэм, — мягким голосом напомнил Дэниел. — Мы с Эви очень ей благодарны за все. Она дала нам дом и, несмотря на свой возраст, заменила мать. Нам не в чем упрекнуть ее.

Эдит Маллони принялась нервно теребить покрывало, и голос ее чуть задрожал:

— Ты был моим первенцем. Она должна была понимать, что это такое. Может быть, дочь Луизы родилась вне брака, то есть у нее были причины прятать ее от людей, но ты — совсем другое дело. Ты законный наследник моего мужа, наравне с остальными своими братьями. А то, что с тобой случилось, — это позор, с которым я никогда не примирюсь. Я должна была догадаться. Должна!

Она заплакала. Дэниел вскочил со своего места и подбежал к ней. Питер наконец тоже отлепился от двери.

— Прошу вас, не плачьте. До восемнадцатилетнего возраста я фактически был калекой и без воспитательницы наверняка не дожил бы до совершеннолетия. Я не могу пожаловаться на свое детство. Даже вы не смогли бы сделать для меня больше, чем сделала она. Очень жаль, что наше знакомство состоялось так поздно.

— По-моему, тебе сейчас лучше уйти, — кивнув головой на дверь, буркнул Питер. Он стоял, глубоко засунув руки в карманы. — Доктор Фелпс предупреждал, что ей нельзя сильно волноваться.

— Нет, нет, не уходи! Нам о многом нужно поговорить. Сходи за братьями, Питер. Им надо все рассказать о Дэниеле. Я не стыжусь его и не допущу, чтобы его и дальше прятали от собственной семьи.

Она вцепилась в него своей полупрозрачной тонкой рукой с такой силой, какой Дэниел никак не мог ожидать от этой хрупкой женщины. Он неуверенно взглянул на Питера:

— Не думаю, что это хорошая идея. Твой отец все равно меня не признает. Зато, увидев здесь, лишит Джорджину и ее родителей дома. Советую тебе хорошенько подумать, прежде чем предпринимать какие-либо торопливые шаги.

Питер зло усмехнулся:

— Торопливые шаги! Неплохо сказано, братец. Как представишь, что на тебе, а не на мне могла лежать ответственность за весь этот сумасшедший дом, ей-богу становится жалко, что тебя отправили тогда в Сент-Луис! Но одно я скажу точно: если старик хоть словом оскорбит мою мать, ему тут же придется в этом горько раскаяться. А ты уж после меня будешь…

Почувствовав, как дрогнула тонкая рука красивой миссис Маллони, Дэниел вновь обернулся на нее. Его переполняли всевозможные чувства, и он все пытался справиться с ними, когда она опять заговорила:

— Артемис никогда тебя не признает? О, я знаю почему! Но в его словах нет ни слова правды! — В голосе ее слышалось раздражение. — Да, я действительно любила другого молодого человека, когда мои родители согласились выдать меня за Артемиса, но я никогда не сделала бы того, в чем он меня подозревает! Мой отец потерял очень много денег на торговле землей, и, не согласись я на предложение Артемиса, наша семья оставалась бы фактически без средств к существованию. Сейчас мне стыдно вспоминать об этом, но тогда я не видела для себя жизни без прислуги и красивых нарядов, к которым привыкла с детства. А человек, которого я любила, был небогат. К тому же мои родители не могли дать ему за мной сколько-нибудь значительное приданое. Поэтому я вышла замуж за Артемиса и, что бы он ни говорил, оставалась ему верна. Возможно, ты родился больным, Дэниел, и не похожим на него внешне, но ты его сын. Рано или поздно ему придется смириться с этим фактом.

Однако прежде чем Дэниел успел что-либо ответить, дверь спальной распахнулась, и на пороге показался Джон, которого он уже видел однажды. У него был довольно растрепанный вид, и от него пахло конским потом. Торопливо одернув рубаху и нервно пригладив волосы, он быстро перевел глаза с матери на Дэниела, во взгляде его отразились недоумение и любопытство.

— В чем дело? — строго спросил его Питер. Джон оглянулся на брата и тут же вспомнил, зачем пришел.

— Тебе лучше пройти в магазин. Там что-то неладное творится. Все клерки высыпали на улицу, а отец как сквозь землю провалился.

В эту минуту в спальню вошел третий брат. Если Джон внешне очень напоминал Дэниела, то Пол был почти точной копией Питера. Протиснувшись мимо Джона, он замер, увидев Дэниела.

— Ты тот газетчик, если не ошибаюсь? — Он обернулся к Питеру. — Какого черта он здесь делает?

— Мальчики, познакомьтесь, это ваш старший брат Дэниел, — в общей тишине раздался голос Эдит Маллони.

В комнате наступила немая сцена, и лишь слышалось, как где-то на улице музыканты исполняли «Янки-Дудл»[3].

— Он мертв! — рявкнул Пол, сурово глядя на Дэниела. Тому показалось, что на него взглянул сам старик, настолько Пол походил на своего отца. — Я сам видел могилу на кладбище!