Малабарские вдовы - Суджата Масси

–Слава богу, все с ней в порядке. Сколько она здесь пролежала?– осведомилась Элис, не выпуская ножа.

–Сакина-бегум опоила Амину морфином в вечер смерти Мукри. Ребенок провел здесь без воды и пищи три с лишним дня!– Первин с благодарностью посмотрела на подругу.– Как я рада, что это была ты.

–Я знала, что ты собираешься обследовать проход, и, когда Сакина-бегум ушла и не вернулась, мне стало не по себе. Я спросила у Разии-бегум, знает ли она о существовании прохода. Она сказала «нет», но, когда я показала ей чертеж, она признала, что что-то такое слышала. А потом добавила: если я туда собираюсь, то лучше вместе с полицейскими.

–Я вам очень признательна,– обратилась Первин к младшему инспектору Сингху.– А еще хочу заявить, что являюсь официальным представителем Разии-бегум, но не Сакины-бегум.

Инспектор перевел взгляд с Сакины на нее.

–То есть вы готовы отвечать на мои вопросы?

–Мне приятнее говорить с вами, чем с инспектором Воганом,– отрывисто произнесла Первин.– Но можем мы отложить этот разговор? Амину нужно передать матери, а потом вызвать врача. Я не знаю, как морфин мог повлиять…

–Попрошу вас убрать руки за спину, Сакина-бегум,– произнес младший инспектор на официальном хинди. Он пытался не смотреть в залитое слезами лицо Сакины – казалось, его глубоко смущает необходимость ее арестовывать. Первин подумала: вряд ли ему доводилось хоть раз арестовывать женщину, а уж тем более пурдунашин.

–Я уважаемая женщина, не смейте ко мне прикасаться,– потребовала Сакина, когда констебль неловко нацепил наручники ей на запястья.

–Джентльмены, одну минутку.– Первин мягко приподняла край сари Сакины, прикрыв ей лицо. Такой простой жест, но он позволил Сакине сохранить достоинство.

–Спасибо,– прошептала Сакина.– Скажите им, что я готова идти в их тюрьму. Только пусть больше ко мне не прикасаются.

Бомбей, март 1921 года

–Полагаю, мне следует перед вами извиниться.

Погрузившись в глубины бархатного кресла, Первин разглядывала мужчину, сидевшего за отполированным до блеска письменным столом из красного дерева. После той истории прошла неделя, и Первин приготовилась к худшему – в особенности памятуя, что Элис присутствовала при задержании Сакины.

–Но за что, сэр Дэвид? Я видела от вас одну лишь доброту.

–Я имею в виду все те усилия, которые вы приложили к работе с этими женщинами. Вряд ли полиции удалось бы собрать все необходимые доказательства и получить признание, а вы всё это сделали, пусть и неофициально.

Первин будто заледенела.

–Я вовсе не собиралась помогать полиции. Моя задача состояла в том, чтобы обеспечить безопасность семьи. А для этого необходимо было пристально вглядеться во всех трех вдов, равно как и в остальных домочадцев.

Сэр Дэвид кивнул.

–Это я понимаю. Как дела у девочки?

–Врач сказал, что ей нужно еще несколько дней полежать в клинике Кама, но сама она уже весело болтает. Мать навещает ее каждый день; кроме того, Элис, как вы, полагаю, знаете, обучает Амину геометрии, а Разию-бегум – основам счетоводства.

–Кстати, раз уж вы упомянули мою дочь: она мне сообщила, что заняла должность внештатного консультанта в вашей юридической фирме. Я хотел бы знать подробности.

Вот, оказывается, зачем ее сюда призвали.

–Мы с отцом чрезвычайно высокого мнения об Элис. Я знаю, что помогать в нашей работе – не лучшее поприще для математика с оксфордским образованием. Но проблема в том, что Элис пока не уверена, что вы одобрите ее желание стать преподавателем в одном из местных колледжей.

После долгой паузы сэр Дэвид произнес:

–Я не против; по крайней мере, тогда она останется в Индии.

–Тогда скажите ей об этом,– посоветовала Первин, думая, как много отцовская поддержка значит для Элис.– А пока она не найдет постоянного места, мы будем ей крайне признательны за содействие. Ее познания в математике полезны при расчете наследств и в иных делах.

–Для меня важно одно: чтобы она не ездила в Бомбей без сопровождения. А мать ее, что понятно, очень волнуется – ведь город этот полон опасностей.

–Разве леди Хобсон-Джонс не успокоилась после того, как были пойманы и взяты под стражу двое подозреваемых?

Сакина провела в женской камере только одну ночь. Потом ее выпустили на поруки и отправили в родительский дом в Пуне. Суд должен был состояться через несколько месяцев: ее обвиняли в убийстве Файсала Мукри и покушении на убийство Амины. Мохсену выдвинули обвинение за похищение Первин. Ему предстояло дожидаться суда за решеткой.

–Она не просто успокоилась – она приступила к созданию фонда помощи вдовам с маленькими детьми. Но какова, скажите, ситуация с двумя другими вдовами? Насколько я понял, дом пока пустует.

–Разия сейчас живет у нас, мы пытаемся всё устроить так, чтобы она могла провести последние недели иддата, не пересекаясь с моим отцом и братом,– рассказала Первин.– Мумтаз перевезли в родильное отделение, там над нею просто трясутся, и ей стало гораздо лучше. Вдовы подумывают о том, чтобы продать дом, но сделать это можно будет только после суда над Сакиной и рождения ребенка Мумтаз.

–Полагаю, вам не терпится узнать, мальчик это или девочка,– заметил сэр Дэвид.

Поглубже усевшись в чересчур пухлое кресло, Первин сказала:

–Ребенок в любом случае унаследует свою долю.

Сэр Дэвид откликнулся, глядя ей в лицо:

–Мусульманское право все построено на математических дробях, а в этом деле Элис – специалист. Правда ли, что имущественное право у парсов даже сложнее?

Первин усмехнулась.

–Хотя я считаю, что в парсийском праве есть достаточно спорные статьи, одна из лучших его составляющих – принятое с давних времен щедрое распределение наследства. Имущество покойного делят между таким количеством родни, что в результате многие члены нашей общины обретают финансовое благополучие.

Сэр Дэвид кривовато улыбнулся.

–Кроме того, вы, парсы, обеспечили процветание Бомбея: вы строили больницы и школы, то есть занимались тем, чем пренебрегали мои соотечественники.

Парвин могла долго рассуждать о том, что следовало бы сделать англичанам – например, даровать Индии самоуправление. Впрочем, у нее наверняка еще будет возможность побеседовать с сэром Дэвидом.

–У парсов такой девиз: добрые помыслы, добрые слова, добрые дела; однако они не являются нашей монополией.

–Всего вам самого лучшего, мисс Мистри,– произнес сэр Дэвид, протягивая ей руку.– Я, впрочем, убежден, что мы расстаемся ненадолго.

Через два дня Первин вместе с Гюльназ села в «Даймлер», вспоминая слова отца Элис про любовь парсов к филантропии. Сегодня ей предстояло посетить более чем достойное учреждение, построенное парсами: общедоступную парсийскую больницу Б. Д. Пети.