Украденные ночи - Виктория Холт

— О, думаю, я тогда просто немного устала, — небрежно ответила я. — Путешествие к устричным отмелям здорово меня освежило.

Я часто надевала ожерелье. Оно как будто околдовало меня. Я вынимала его из футляра, прикладывала к груди, и постепенно мною овладевало нестерпимое желание застегнуть его у себя на шее.

Жемчужины продолжали меняться. Они сияли новой жизнью. Оказываясь на моей коже, они начинали как будто светиться внутренним светом. Они ласкали меня. Они как будто убеждали меня в том, что хотят мне принадлежать.

Они мне даже снились. Это были неясные, туманные сны… в которых ожерелье выползало из футляра и обвивалось вокруг моей шеи. Вздор, конечно, но во сне все казалось необыкновенно реальным. Однажды мне еще раз приснился тот самый первый сон, в котором они затягивались вокруг моей шеи, пытаясь меня задушить. Мне было ясно, что подобная фантазия стала результатом многолетних разговоров об этом загадочном украшении, драмы с мнимым похищением Ральфа и той незабываемой ночи, когда Клинтон подарил мне легендарное ожерелье, позволив считать себя законченным негодяем.

Жемчужное ожерелье неодолимо влекло меня к себе, в то же время вызывая во мне какое-то необъяснимое отвращение, хотя устоять перед этим влечением мне все равно не удавалось. Иногда мне казалось, что оно символизирует мои сложные отношения с Клинтоном.

Чего я не могла понять, так это, почему я до сих пор не получила ничего от Тоби. Мое письмо было призывом о помощи, а он его, похоже, проигнорировал. Быть может, он переехал и теперь живет по другому адресу и поэтому так и не получил моего послания. Эта мысль ввергла меня в панику. Мне опять приснился этот сон. Две нитки жемчуга затягивались у меня на шее, лаская ее, вытягивая из меня нечто, необходимое им для блеска… они обвивали ее все туже и туже. Они начали меня душить. Они изменились. Теперь они были олицетворением зла. Я услышала мамин голос… Он доносился как будто издалека, через огромные разделяющие нас пространства. «Это ожерелье проклято. Оно приносило беду всем, кто им владел». Во сне я схватила ожерелье и попыталась сорвать со своей шеи, разорвать и навеки рассеять его. Затем сон изменился. «Тоби, — звала я. — Где ты, Тоби? Почему ты не приходишь, если ты знаешь, что ты мне очень нужен?» И тут я его увидела. Он пришел. Он расстегнул ожерелье, и я упала в его объятия, рыдая от радости и облегчения.

Я неохотно проснулась. Я хотела остаться во сне… вместе с Тоби.

Ожерелье лежало в своем футляре; Тоби был далеко; письма от него по-прежнему не было.

Скрыть ожерелье от окружающих было невозможно, и я сказала Клинтону, что мне не стоило бы его так часто надевать.

— Не беспокойся, — засмеялся он. — Домашние думают, что это ожерелье всего лишь очередной подарок преданного супруга своей любящей жене. Ведь я занимаюсь жемчугом, так что имею возможность отбирать все самые лучшие экземпляры.

— Я не хотела бы, чтобы люди узнали, что ожерелье Ашингтонов теперь принадлежит мне. Мы не должны забывать о Клитии.

— Клития ясно тебе показала, что способна сама о себе позаботиться. Тебе следует соблюдать одну-единственную предосторожность — не надевать колье в общество, где могут оказаться эксперты по части жемчуга.

Я стала надевать ожерелье всякий раз, когда мы с Клинтоном и Селией обедали втроем, без посторонних.

Селия искренне восхищалась моим ожерельем. Она несколько раз его даже примерила. Разумеется, я не стала ей говорить, что это легендарное ожерелье Ашингтонов. Я хотела, чтобы она считала его просто очередным изящным подарком Клинтона. Лейла, часто заходившая в спальню, чтобы навести порядок или принести мне горячую воду, тоже часто замирала, любуясь жемчугом и склоняя голову то в одну, то в другую сторону.

— Красивый жемчуг, — говорила она. — У моей сестры Анулы тоже есть такой жемчуг. У моей сестры много красивых украшений.

При этом Лейла так лукаво на меня поглядывала, что становилось ясно — она намекает на то, что эти красивые украшения Ануле подарил любовник.

Селия начала готовиться к отъезду. Она заказала билет на пароход до Бомбея, где ей предстояло пересесть на огромное судно, «Оранду», которое должно было доставить ее в Англию. Она собиралась плыть от Коломбо до Бомбея на корабле, который назывался «Ланкарта». Он был значительно меньше. При мысли о скором расставании с Селией мне становилось немного не по себе. Я знала, что без нее мне будет одиноко, кроме того, я еще так и не выяснила, кто и почему пытался меня напугать. Угроза никуда не исчезла, хотя теперь я чувствовала в себе силы ей противостоять.

Прошла неделя после моего возвращения из путешествия на север Цейлона. Уже приближался вечер, когда я собралась поехать к Клитии с тем, чтобы вернуться еще до наступления темноты. Я выехала в экипаже, но очень скоро поняла, что с ним что-то не так.

Его начало зигзагами носить по дороге, и я поспешила натянуть поводья… как вдруг в какую-то долю секунды увидела, что одно из двух колес экипажа вылетело и покатилось по дороге. Просто удивительно, как в таких драматических ситуациях столько событий успевает произойти за ничтожные промежутки времени. Мне показалось, что время замедлило, а потом и вовсе остановило свой ход. Я поняла, что мне грозит серьезная опасность, поскольку одно из колес отвалилось, а значит, коляска сейчас перевернется. Тем не менее в эту секунду все вокруг как будто замерло. Я в отчаянии пыталась понять, что мне следует предпринять для спасения. Тут лошадь встала на дыбы, и я почувствовала, что взлетаю в воздух.

Потом меня окружила темнота.

Я лежала в постели. С одной стороны от меня сидел Клинтон, а с другой — Селия. Из-за ее спины выглядывала Лейла и еще кто-то из слуг.

— Она приходит в себя, — донесся до меня голос Клинтона. — Сэйра… Сэйра… ты меня слышишь?

Я открыла глаза. Мое тело было таким тяжелым. Я попыталась вспомнить, что со мной произошло. Тут перед моим внутренним взором возникло колесо. Оно, виляя, катилось по дороге. Я закрыла глаза и немедленно погрузилась в туман глубокого забытья.

Прошло два дня, прежде чем ко мне окончательно вернулось сознание. Судя по всему, со мной произошел очень серьезный несчастный случай, и только благодаря невероятному везению я осталась жива.

Все объяснялось просто. У коляски отвалилось колесо, и меня выбросило на дорогу. При падении я сломала лодыжку. Все мое тело было в кровоподтеках и ушибах, кроме того, я страдала от сильного сотрясения мозга. Клинтон позвал ко мне сразу двух докторов. Доктора вправили лодыжку, пообещав, что с ней у меня серьезных проблем не предвидится. Гораздо сильнее их беспокоило сотрясение мозга и то, что я так долго была без сознания.

Тем не менее уже через несколько дней я смогла вставать, хотя покинуть пределы спальни я еще, конечно же, была не в состоянии. Сломанная лодыжка немало мне досаждала. Я кое-как прыгала по спальне, опираясь на палку, но мне строго-настрого запретили ставить ногу на пол или ударяться ею о мебель. В противном случае мне грозила хромота.