Сын менестреля. Грейси Линдсей - Арчибальд Джозеф Кронин

соверен в никелированном футляре на цепочке часов. И вот, застенчиво улыбаясь, он извлек золотую монету и вручил племяннице.

— Спасибо, дядя Дэн, — прощебетала Грейси. — У меня вся мелочь вышла. А мне понадобится немного, чтобы билет на поезд купить.

Дядя еще и ответить не успел, а ее уже словно ветром унесло, и, глядя вслед ей, шагавшей по улице, он лишь сочувственно улыбался. А что еще оставалось? Дэниел постоял с минуту, все еще взбудораженный тем, что ей ныне предстояло, потом, вновь неслышно напевая, нагнулся и принялся поправлять лямки на своем ранце.

Грейси поспешила вниз по Хай-стрит, легко ступая по сухому тротуару, пока не подошла к железнодорожному вокзалу. Тут она купила билет, а потом, перейдя на нужную платформу, села в свободное купе поезда на Маркинч.

Вскоре поезд с лязгом тронулся и, миновав длинный туннель, остановился на станции Далреоч, в бедняцком районе Ливенфорда. Станцию эту редко использовали горожане, ныне на ней не было ничего, кроме множества пустых фляг из-под молока, предназначенных к отправке на побережье озера, да одинокого пассажира, который, торопливо миновав вереницу окон, быстро вошел в купе, где сидела Грейси.

— Что ж, — заметила Грейси, когда поезд вновь тронулся, — у нас довольно удачно получилось.

Дэвид Мюррей почти неохотно посмотрел на нее со своего места напротив, потом непроизвольно глянул в окно, будто опасался, что их могут увидеть. Был он бледен, беспокоен и вел себя, пожалуй, слегка вызывающе. На нем был темно-серый костюм и синий галстук, повязанный до того небрежно, что Грейси подалась вперед и, мило изображая упрек, принялась поправлять его.

— Тцц! Какой же он у нас неаккуратный, этот паренек, а его еще считают в Ливенфорде блистательным молодым юристом. К тому ж и дуется. Ты не рад разве, что на сегодня от работы освободился?

Он ответил, будто отмахиваясь:

— Да рад я, ты знаешь, что рад. Только, Грейси, будь осторожна, прошу тебя.

— С чего бы это осторожничать-то? — Она откинулась на спинку сиденья, ласково дразня его взглядом. — И каким же пугливым кавалером ты успел стать!

Он куснул ус нервно, угрюмо.

— Грейси, ты же знаешь, каковы люди! Особенно в Ливенфорде. Глупо и рискованно для нас отправиться в эту поездку.

Она не отвечала, а смотрела в окно на неяркий зеленый пейзаж, неспешно проплывающий мимо. Наконец быстро сказала:

— Я до того сильно люблю озеро, что захотелось увидеть его, каким мы видели его вместе в былые дни.

— Те дни миновали, Грейси.

Повисла пауза. Она все еще смотрела в сторону, свет из окна четко обрисовывал ее нежный профиль.

— Так ты поэтому не отвечал на письма, которые я писала тебе из Индии?

На этот раз его ответ спрятался в молчании.

Слабо улыбаясь, она повернулась к нему:

— А теперь, Дэви, есть Изабель. Я в себя не сразу пришла, когда тетя Кейт рассказала про твою помолвку. Глупенькая, я всегда думала о тебе как об одиноком и… верном.

— А ты, Грейси, была верной?

Она, казалось, не слышала вопроса, а продолжала тем же легким тоном:

— Помню Изабель в школе. В коричневом бархатном платье, в котором она напоминала чернослив.

— Грейси, ты всегда была не очень-то расположена к другим девочкам.

— Да, — спокойно согласилась она. — Мне больше по душе с мальчишками было. Как бы то ни было, уверена, ты будешь счастлив. Нисбет, бывало, говаривал, что лучшие жены получаются из неказистых домоседок.

— Это он по опыту?

Заливисто прозвучал ее веселый, заразительный смех.

— Это уже больше похоже на Дэвида Мюррея, какого я знала когда-то.

Пересилить себя ему не удалось, он улыбнулся наконец своей чуткой, беспокойной улыбкой.

Почему-то он никогда не мог устоять перед Грейси. Он ведь понимал, как неправильно, что он здесь с ней, что это дурацкий поступок. Когда в контору принесли ее записку с предложением отправиться в эту поездку, он, насупившись, порвал ее. Ему об Изабель надо думать, о своей вдовствующей матери, которая в самых стесненных обстоятельствах пошла на героические жертвы, дабы отправить его в колледж за дипломом юриста. И потом… есть же еще и карьера: ныне он самым благоприятным образом связан с отцом Изабель и по новой схеме кредитования газового завода, и по тендерам на городскую дамбу, и еще по десятку прибыльных дел. Все он понимал, а вот поди ж ты — он здесь, пустился-таки в опасную поездку под самым носом у города, всегда готового подозревать и строго осуждать.

Только они уже были в Маркинче, и времени на дальнейшие рассуждения не осталось. Вместе сошли с поезда и сели на поджидавший у пирса крошечный колесный пароходик. Почти сразу же звякнул сигнал отправления, концы были отданы, и желтые лопасти колеса взбили молочную пену на зеленой воде. Пароходик выбрался из маленькой гавани, потом, поворачивая, задрожал всем корпусом и направился в озеро. Оно было спокойно, день ясный, а поскольку было лишь самое начало сезона, пароходик оказался почти в их полном распоряжении.

Когда миновали остров Инчлейд, вода оказалась до того спокойной, что пароходные лопасти взбивали не волны, а широченную мелкую рябь, что тихими змеями отползала от кормы. Все вокруг словно замерло так, что слышно было, как где-то далеко плеснула рыба, а с противоположного берега доносилось четкое буханье молота из кузни в местечке Гилстон.

Прибрежные холмы вздымались круто, оттого озеро казалось глубоким, полным загадок и чудес. Крошечные причалы, к которым они подходили, пестрели распускающейся фуксией, а крытые соломой побеленные домики были похожи на райские игрушки.

Облокотившись на перила, Грейси, легко касаясь пальцами рукава Мюррея, любовалась прекрасным, как сон, пейзажем. Ни она, ни он ничего не говорили, разве что обращая внимание на появление чего-то особенного: вспыхнувшую изумрудом полоску темных папоротников, проблескивающий водопад среди высоких скал.

К полудню пароходик приткнулся в Данбеге, самой дальней точке своего маршрута. Здесь они сошли на берег и направились вверх по единственной пыльной улочке между настурциями, вьющимися у крылечек домов. Пароходику предстояло простоять у пирса два часа, загрузиться бочонками с молодой картошкой и отдохнуть в ослепительном свете дня, поджидая немногих пассажиров, разбредшихся по лесу.

В конце деревни Грейси с Дэвидом свернули на петляющую вверх по холму дорожку. Было очень жарко, воздух наполняло жужжание насекомых. По обе стороны дорожки рос высокий папоротник и витал пьянящий запах дикого тимьяна и шалфея. Грейси с Дэвидом, добравшись до вершины холма, стояли, любуясь раскинувшимся далеко внизу озером.

— Надо бы уже возвращаться. Перекусить чего-нибудь в таверне.

— Надо ли, Дэви?

— Ты разве не проголодалась?

Грейси покачала головой и села на сухой мягкий дерн