Сын менестреля. Грейси Линдсей - Арчибальд Джозеф Кронин

юным, служил простым привратником в городской ратуше, — зато Дэвид обладал неоценимым даром шотландского юношества: не только был силен мозгами, но и знал, к чему их приложить. Он завоевал все доступные ему стипендии и получил диплом с отличием по первому разряду. А потом, будучи всего лишь стажером без оплаты страховых, не упустил своего шанса в «Уолди и Уолди».

Вот уже три года Дэвид Мюррей руководил юридическим бизнесом, а после недавно оглашенной помолвки с дочерью Уолди Изабель ни у кого не вызывало сомнений, что он этот бизнес унаследует, равно как и все остальное.

Дэви с его подвижным, открытым лицом, с его стремлением угодить, с его бесконечным усердием нравился всем. «Да, — частенько говаривал Алекс Уолди, — что до работы, то наш Дэви обжора».

И вот теперь Мюррей никак не мог сосредоточиться. Его ждали дела, стол был завален месячными отчетами окружного управления водоснабжения, а его мысли были весьма далеки от цифр.

Нервно хмурясь, он сидел, запустив пальцы в свои черные кудри (привычка студенческих лет), и думал, да, думал о Грейси. Почему, ну почему позволил он себе опять связаться с ней? Не было в том и впрямь ничего разумного, какая-то дьявольская глупость, по сути. И все же как она была прелестна, как обворожительна, она душу у мужчины исторгала прямо из тела, она воистину единственная женщина, которую он когда-либо любил.

Их тайные украденные встречи походили на жизнь в ином мире, где деньги, положение, перспективы, где, коли на то пошло, вся его карьера не стоили и медного гроша по сравнению с нежностью ее сияющего взгляда.

Мюррей застонал, взгляд его уткнулся в стоявшее на столе прямо перед ним фото Изабель Уолди в новой серебряной рамке. Дэвид куснул ручку, еще больше нахмурясь. И все же смотрел он не на фотографию. Смотрел он в себя, и то, что видел, мало походило на расхожую картинку, какую он обычно представлял городу.

Две личности уживались в Мюррее, и чем дальше, тем больше они конфликтовали: одна чувственная, пылкая, мечтательная, другая проницательная и расчетливая, полная решимости добиться успеха любой ценой. В университете Мюррей читал стихи Роберта Таннахилла и вел диспуты в Фабианском обществе. Теперь же, хотя и случалось ему щеголять в своем старом фабианском галстуке, были у него и другие галстуки, более спокойных цветов, их он повязывал на встречи с бальи, членами городского совета или когда обсуждал с Алексом Уолди планы новой газовой компании Ноксхилла.

С горечью и зачастую на основе самооценки, которая беспокоит таких людей, Мюррей говорил себе, что у него душа поэта и сердце искателя приключений. Ему не хватало качеств бизнесмена, применение которых принесло бы ему похвалу Уолди и его друзей. Он ненавидел улыбчивое почтение, услуги, предназначенные для набобов маленького городка, ему были омерзительны их мелкие интриги. Но как он мог устоять перед тем, чтобы не взять свою долю тех благ, что ему предлагали? Расчетливый и проницательный, он знал, как работать ради собственной выгоды. Но при любой возможности он возвращался к изыскам поэзии.

С гримасой отвращения Мюррей отшвырнул ручку: сегодня вечером он больше не работник. В этот момент послышались шаги, и в комнату быстро вошел Алекс Уолди.

— Так и думал, что найду тебя на работе, — сказал он. — Пора закрывать лавочку.

Мюррей потупил взгляд, опасаясь, что выдаст себя.

— Я уже заканчиваю.

— Отлично! Чрезмерное обилие работы дурно сказывается на настроении. Тогда поехали. Моя машина на улице, и дома нас ждут.

Мюррей с бесстрастным лицом принялся наводить порядок среди бумаг, тогда как Уолди расхаживал взад-вперед. Был он мужчиной крупным, дородным, с оспинами на лице и хитрыми маленькими глазками. Ему никак не стоялось спокойно на месте.

Наконец Дэви был готов, и мужчины вышли из конторы. Снаружи дневной зной уступил место приятной прохладе. Уолди с показным дружелюбием подоткнул плед вокруг колен Мюррея, и они покатили в его кабриолете к Ноксхиллу.

Раз-другой Мюррею показалось, что при внешней веселости мистер Уолди исподтишка стрельнул острым взглядом в своего молчаливого спутника. Впрочем, внешне он был еще сердечнее, чем всегда. Вот и сейчас он заметил по-свойски:

— Наша «пучка» с Лэнглоаном вполне себе проходит.

Тень отвращения промелькнула на лице Мюррея, но он согласно кивнул головой:

— Документы на подпись будут готовы завтра.

— Отличная работа, Дэви! — похвалил Уолди.

Дэвид ничего не ответил.

«Пучкой» в здешних местах называли хитрый (и не во всем безупречный) способ ведения дел. В данном случае «пучкой» стала покупка семидесяти акров земли, на которой будет — в угодное Богу время — строиться новый газовый завод. Лэнглоан, в поте лица своего работающий огородник, которому принадлежала земля, продавал ее за сущие гроши. В качестве агента Уолди приобретателем был Мюррей.

Скоро цена земли возрастет по меньшей мере в двадцать раз, и Мюррей получит отличную прибыль при последующих платежных операциях. Уолди наверняка об этом побеспокоится. Вот в чем преимущество, с внезапной горечью подумал Мюррей, покровительства его будущего тестя.

Александр Уолди был, без сомнения, человеком, породниться с которым было бы благом: он был причастен к большинству дел в Ливенфорде, его интересы, выходя за пределы королевского округа, простирались до нескольких таунхаусов в Далреоче. Владел он также и парой пароходов, осуществлявших каботажные перевозки в Кэмпбелтаун, контрольным пакетом акций левенского кожевенного завода, красильного производства в Далреоче и лесопильни в Гаршейке.

В отличие от товаров, которыми он торговал (те зачастую были из наихудших), для своего личного имущества он держался девиза: «Только самое лучшее». И его дом, серое сооружение из песчаника в стиле шотландских баронов, окруженное покрытой гравием террасой и клумбами красной герани, полностью отражал эту философию роскоши.

Мебель внутри была массивной. Особенно в столовой, куда Уолди сразу по приезде повел Мюррея, ее украшали громоздкий, почти достигавший потолка буфет, две громадные оленьи головы на стене (добыча не Уолди), набор стульев, сделанных на заказ из черного ореха, и тяжеленный стол из того же дерева, уже накрытый к ужину.

Несмотря на такое внушительное великолепие, Уолди, как и многие другие, сделавшие себя сами, высоко ставил свою простоту. «Принимайте нас, какими нашли» — это была его любимая фраза, и сегодня вечером в обычной своей грубоватой манере он не церемонился.

— Готова ли ты принять нас, женщина? — крикнул он жене, потом с улыбкой пояснил Дэвиду: — Они, видно, наверху, прихорашиваются.

Впрочем, почти сразу же Изабель и ее мать сошли вниз. Когда с обычными приветствиями было покончено, Уолди потер руки и усмехнулся:

— Оторвись ты от них, Дэви! Сядем-ка да перекусим!

«Перекус» был не