Горбун лорда Кромвеля - К. Дж. Сэнсом

— Да, знаю. Он мне рассказывал эту историю. О той высокородной даме, с которой у него вышел этот конфуз.

— Правда? Ну так вот, Элис, исполнив свою теперешнюю миссию, он может вернуть себе высокое покровительство. Это его последняя возможность. Если он ею воспользуется, то сможет продвинуться дальше, а значит, иметь счастливое и весьма обеспеченное будущее. Но для того, чтобы этого добиться, ему придется подыскать себе жену из своего круга. Элис, вы милая девушка. Будь вы дочерью лондонского торговца, я бы вам слова не сказал. Это было бы совсем другое дело. У вас была бы возможность выбирать даже между мною и Марком.

Надо сказать, что я вовсе не собирался этого говорить, последние слова вырвались неожиданно для меня самого.

Элис нахмурилась, тем не менее, судя по выражению ее лица, мне показалось, что она не постигла истинного смысла слов, случайно оброненных мною в порыве чувств.

— Так или иначе, — глубоко вздохнув, продолжал я, — если Марк намеревается расти по службе, то ухаживать за девушкой, занимающей положение прислуги, он не сможет. Понимаю, это звучит несколько жестоко, но так устроено наше общество.

— Тогда это гнилое общество. — Ее внезапно охватил гнев. — Я уже давно пришла к этому выводу.

— Однако смею заметить, что это общество для нас создал Бог, — встав с места, произнес я. — В счастье или в горе, но нам надлежит в нем жить. Неужели вы будете по-прежнему упорствовать, чтобы удержать возле себя Марка? Неужели желаете воспрепятствовать его продвижению? Во всяком случае, если вы будете настаивать на своем, именно так и случится.

— Я никогда ни в чем не буду ему помехой, — горячо заверила меня она. — Никогда не поступлю против его желаний.

— Однако позволю себе заметить, сейчас он может желать того, что со временем станет ему помехой.

— Так или иначе, но принимать решение должен только он сам. Правда, сказать он об этом все равно не сможет, ибо вы запретили нам разговаривать друг с другом.

— Неужели вы хотите разрушить его будущее? Помешать ему воспользоваться открывшимися перед ним перспективами?

Она смерила меня таким взглядом, что мне стало не по себе. Не помню, чтобы когда-нибудь в жизни женщина одним взглядом могла привести меня в подобное смятение.

— Подчас мне кажется, что меня намеренно пытаются лишить всех, кого я люблю, — тяжело вздохнув, произнесла она. — Возможно, такова участь всякой прислуги, — с горечью добавила она.

— Марк рассказывал, что у вас был парень, лесоруб, который будто бы погиб в результате несчастного случая.

— Если бы он был жив, я бы горя не знала в Скарнси. Потому что землевладельцы сегодня только и делают, что рубят леса. А теперь мне приходится прозябать в этом месте.

В уголках ее глаз заблестели слезы, но она сердито стерла их рукой. Я был бы рад прижать ее к себе и успокоить, но я знал, что ее могут утешить только другие объятия.

— Мне очень жаль. В жизни часто случается, что мы теряем тех, кого любим. Послушайте, Элис, монастырь не слишком перспективное место. Может, позволите мне подыскать вам какую-нибудь должность в городе? Я мог бы это сделать через судью Копингера. Я рассчитываю встретиться с ним завтра. Вам нельзя оставаться здесь. Тут творятся жуткие вещи.

Смахнув слезы с глаз, она посмотрела на меня каким-то странным, непонятным мне взглядом, исполненным непостижимых чувств.

— Да, — сказала она, — именно здесь я познала глубину человеческой жестокости и насилия. Это ужасно.

Даже сейчас, когда я пишу эти строки, я вижу ее страшный взгляд и содрогаюсь, вспоминая о том, что ждало меня впереди.

— Позвольте мне защитить вас от этого кошмара.

— Я не против, сэр. Только боюсь, мне будет трудно оказывать почтение судье Копингеру.

— Понимаю. Но должен еще раз сказать, что так устроен мир.

— Мне стало страшно жить. Даже Марк боится.

— Я тоже.

— Сэр, брат Гай упомянул о том, что вы обнаружили в пруду, помимо тела девушки, также и другие вещи. Не могли бы вы сказать, какие именно?

— Это сутана, которая никак не вписывается в нить моих рассуждений. И меч. Я велел монахам осушить пруд. Хочу узнать, не хранится ли на дне что-нибудь еще.

— Меч?

— Да. Полагаю, тот самый, которым был убит господин Синглтон. На нем есть клеймо, по которому можно проследить, где он был изготовлен. Но для этого мне придется поехать в Лондон.

— Не уезжайте, сэр, пожалуйста! — неожиданно взмолилась она. — Не оставляйте нас в этом ужасном месте. Я приношу свои извинения за свою несдержанность, но прошу вас, не уезжайте. Только вы своим присутствием способны обеспечить мою безопасность.

— Боюсь, вы слишком преувеличиваете мои возможности, — мрачно заметил я. — Во всяком случае, спасти Саймона Уэлплея мне не удалось. Тем не менее пока я совершенно не представляю, как мне добраться до Лондона. По такой погоде дорога займет добрую неделю. Однако таким временем я совсем не располагаю.

Лицо Элис выражало самое искреннее участие, так что я даже рискнул податься вперед и пожать ей руку.

— Я глубоко тронут тем, что вы в меня так сильно верите.

Она отдернула руку и, улыбнувшись, ответила:

— А может, наоборот: вы сами слишком мало в себя верите. Мне иногда думается, что, сложись все иначе и не будь здесь Марка, у нас с вами, возможно, могло…

Не договорив до конца предложение, она застенчиво склонила голову. Я почувствовал, как бешено заколотилось сердце у меня в груди. Какое-то время мы молча стояли на холме.

— Думаю, нам лучше вернуться назад, — сказал я, — нежели пытаться добраться до реки. Мне должны доставить ответ от судьи. И вообще, Элис… что касается нашего разговора… Я обязательно замолвлю о вас словечко. Обещаю. И… спасибо за то, что вы сейчас сказали.

— А вам спасибо за помощь.

Быстро улыбнувшись, она развернулась и направилась в обратный путь по болоту.

Дорога к монастырю оказалась более легкой. Нам всего лишь приходилось ступать по нашим прежним следам, которые четко отпечатались на снегу. Следуя за Элис, я не отрывал взгляда от ее шеи и однажды едва удержался, чтобы не коснуться ее рукой. Я вынужден был признаться, что одурачивают себя не только монахи и не они одни с легкостью превращаются в лицемеров.

Овладевшая мною неловкость заставила меня надолго замолчать, поэтому почти весь обратный путь мы проделали в молчании. Однако это была менее гнетущая тишина, чем та, с которой мы начали наше путешествие. В большой комнате лазарета, где брат Гай бинтовал толстую ногу больного монаха, Элис удалилась в свои покои, ссылаясь на множество ожидающих ее дел.

— Уже вернулись? — спросил брат Гай, подняв глаза. — Не замерзли?

— Еще как замерз. Можно сказать, продрог до самых костей. Элис мне очень помогла. Весьма благодарен ей за услугу.