Покоритесь воле Ночи - Глен Кук

– И самое худшее скоро посыплется нам на головы, словно птичий помет.

– На этот раз ваши безрадостные опасения, видимо, вполне обоснованны, – согласился Реймон.

– Только на этот раз?

– Точно.

Собравшиеся, казалось, развеселились, хотя совершенный видел, что секрет известен лишь Бернардину, Сочии и графу.

– Может, вам стоит пересказывать мне по-настоящему дурные новости.

– Вы гораздо лучше выглядите, чем когда я выручил вас из лап епископа. – Грузный Амбершель чуть поерзал в кресле.

– Это вряд ли.

– Брат Свечка, у нас есть план, – сообщил граф Реймон, запустив пальцы в редеющую шевелюру. – Я хочу, чтобы вас схватили люди, которые так хотят вернуть вас в Каурен.

Старик лишился дара речи. Что?

– Опасность не так велика, как вы думаете. Они знают, как дорожит вами герцог. А еще вы под моей защитой. Это гораздо более весомый аргумент. Они понимают, что невежливое обращение с вами грозит им жестокой расправой.

Брат Свечка нахмурился. Что-то здесь затевается. Гнева Реймона Гарита боятся вовсе не так сильно, как он надеется. Каждый день его враги безо всякого страха разжигают этот гнев.

– Что же я такого натворил, чтобы заслужить подобные мытарства? В мои-то годы? Даже жертвы господнего недоверия, описанные в дэвских и чалдарянских преданиях, не подвергались таким испытаниям.

– Знаю. Ужасно, что приходится взваливать этот груз на старика, но ни один посланец, ни один святой отец не сможет как надо передать то, что передать необходимо. Никто другой не сумеет так искусно затеряться в толпе. Добравшись до Каурена, вы исчезнете. А потом передадите все, о чем я вас попрошу.

Брат Свечка действительно чувствовал себя гораздо лучше, чем когда его подобрал Бернардин. Он набрал несколько фунтов, больше не волочил ноги и даже иногда являлся на местные вечерние собрания и разрешал споры.

То, что происходило в Антье с мейсальской верой, напоминало ситуацию в Шивенале: ищущие свет все больше требовали подчинения и все меньше признавали обсуждения и дебаты. Как и сам повелитель Антье, учение сделалось воинствующим. Хотя, в отличие от бротской церкви, мейсаляне все еще не желали истреблять инакомыслящих.

По плану Реймона брат Свечка должен был бросить вызов одному фиральдийскому совершенному, известному своей нетерпимостью и большим самомнением. Бернардин Амбершель считал, что этот человек, брат Эрмелио, получив отпор, тайком расскажет о брате Свечке тем, кто так жаждет вернуть его в Каурен.

– Не все может получиться, – признал Реймон, – но брат Эрмелио – глупец. Мы и раньше им пользовались.

– Самый верный способ вывести его из себя – поставить под сомнение его звание совершенного, – добавил Бернардин. – Судя по всему, он себе его сам присвоил.

– Думаю, Эрмелио работает на Конгрегацию, – сказал Реймон. – Но он полезен, а потому я никак не могу заставить себя перерезать ему глотку.

Бернардин придумал, как свести брата Свечку и брата Эрмелио. После одного только вечернего собрания, хотя брат Свечка и старался держать язык за зубами, совершенного охватило отчаяние от «мудрых» высказываний мейсалян из Антье: их было много, все воинственны, да еще и тупы, как черенки от метел. Фиральдийские ищущие свет вообще вызывали у него все большее отчаяние.

Монах признавал, что их меньше, чем коннекских единоверцев, да и обстоятельства вынуждают их быть более замкнутыми – здесь им грозят более суровые преследования.

Шагая обратно в за́мок под охраной невидимых Бернардиновых телохранителей, брат Свечка вдруг подумал: а ведь брат Эрмелио, вполне возможно, просто-напросто мошенник. Он больше напоминал балаганного шута, чем поборника веры. А ведь и граф Реймон тоже мухлюет.

Эта внезапная догадка так потрясла его, что он почувствовал себя глупее всех здешних мейсалян, вместе взятых.

Разыскать удалось только Сочию. Она еще не ложилась.

– Что случилось? – спросила графиня.

– Брат Эрмелио на самом деле никакой не брат Эрмелио. И служит он не Конгрегации, а главнокомандующему. Вероятно, новому. Мы же его видели, когда сидели в плену в Кастрересоне. Он изменил внешность, но не голос. Я только возле самого за́мка вспомнил, где его слышал. Как там его звали – Богна или Болонья. А вот он меня наверняка узнал сразу же.

– Вы уверены?

– Вполне.

– Раз ему удалось так хорошо устроиться среди мейсалян, значит у нас не осталось секретов.

– Думаю, так и есть. Готов поспорить, он использовал Реймона и Бернардина – они думали, что манипулируют жалким святошей, но это была лишь маска.

– Нужно что-то делать. Неизвестно, сколько бед он уже натворил. А этот пройдоха понял, что вы его узнали?

– На самой встрече я его не узнал. Дискутировал с ним о реинкарнации, о колесе жизни. Сначала он напыжился, а потом разозлился.

– Нужно разбудить Реймона. Похоже, дело важное.

– Наверное. Дитя, хочу кое о чем тебя спросить: так ли необходимо мое путешествие?

Свечка был уверен, что Сочия не пошлет его на верную гибель.

– Судьба Коннека от него не зависит, – ответила девушка. – Это расчетливый политический ход, чтобы воодушевить герцога и его сторонников.

Ответ Сочии вряд ли бы понравился Реймону.

Брат Эрмелио, как оказалось, обладал поразительным чутьем на опасность. Отыскать его люди графа Реймона не смогли, а от пожилой пары, у которой он ночевал, ничего дельного добиться не удалось. Эрмелио просто испарился.

Бернардин Амбершель поверить не мог, что поддельный совершенный сумел сбежать из Антье, и продолжал поиски.

А брата Свечку дирецийские шпионы все-таки выследили, когда однажды вечером он проявил неосторожность, возвращаясь с собрания мейсалян.

В Антье он добирался несколько месяцев, а обратный путь занял всего каких-то две недели. Брата Свечку надежно охраняли, да и идти пешком было не обязательно – можно было ехать в повозке. Вот только в повозке, трясясь по ухабистым дорогам, он чуть не отдал богу душу, а потому бо́льшую часть дороги прошагал на своих двоих. Каждый раз, когда его сопровождающие хотели срезать, Свечка жаловался, как ворчливая старуха.

Когда небольшой отряд подъезжал к Каурену, в воздухе уже чувствовалось приближение весны. Но брат Свечка этого не заметил: его трясло после стычки с исхудавшими и оборванными арнгендскими солдатами.

Военные стоянки и осадные машины, на которые Регард потратил несметное количество денег, либо пришли в негодность, либо попали в руки коннектенцев. Кое-что из арнгендского арсенала теперь приспособили для защиты Каурена. За стенами города жителей, чинивших и восстанавливающих все, что разорили захватчики, защищали дозорные отряды. Среди прочих трудились и немногочисленные арнгендцы – те, которые предпочли сдаться и не страдать от лютого мороза.