Покоритесь воле Ночи - Глен Кук

Как только представилась подходящая возможность, брат Свечка покинул Шивеналь на борту торгового суденышка, направлявшегося вверх по реке Джоб. Наверняка шпионы из Конгрегации и Наваи и вообще все, кто заинтересован в посылке герцога Тормонда, будут следить за подходами к Антье, но вряд ли кто-нибудь догадается, что монах путешествует по воде.

Маленькое суденышко якобы перевозило засоленную рыбу. Матросы приходились друг другу родней и, на взгляд Свечки, были вылитые пираты. Несомненно, пиратством они с удовольствием бы занялись, если б уверились, что это сойдет им с рук. Да и пассажира с удовольствием бы ограбили, если б представилась возможность ловко избавиться от тела. Но грабить Свечку им и в голову не пришло: у мейсальского совершенного нечего брать, а если поднять на него руку, можно навлечь проклятие на всю свою семью.

Старика всегда удивляло, что так называемые святые люди, как дурные, так и благочестивые, вызывают подобное уважение. Особенно в последние несколько лет, когда многие из них сами открыто занимались грабежом.

Однако уважением этим монах охотно воспользовался.

По его просьбе матросы дождались сумерек, чтобы войти в гавань Антье. Время прибытия не играло особой роли, потому что в Родном море приливы и отливы почти ни на что не влияли.

Гавань располагалась вниз по течению за стенами города и представляла собой сооруженные на скорую руку сараи. За последние несколько лет Антье не раз осаждали, и никто не желал тратиться на строительство, если имущество потом нельзя будет защитить. Все твердо верили, что новый патриарх отомстит городу за пережитое унижение и полученные раны.

Совершенный сразу же пустился на поиски собратьев-мейсалян, и они отыскались во множестве. Граф Реймон превратил свой город в настоящее прибежище для ищущих свет: он знал, что эти люди будут биться, когда явятся солдаты патриарха. Но никого из местных мейсалян совершенный не знал – ни лично, ни через кого-то, – а незнакомцам не доверял из-за опасений за свой ценный груз.

Зима уже оскалила зубы, и бездомным оставаться не хотелось.

На берегу моря было тепло, но, когда суденышко поднялось на несколько миль по реке, сразу похолодало. По Джобу плавал лед. Брат Свечка переночевал на улице, но одного раза ему хватило.

Слишком он стар для подобных приключений.

Свечка отправился в мейсальскую церковь, где помогали нуждающимся. Церковь! Чудо чудное. У мейсалян не было церквей. Но именно этот храм отобрали у бротских епископальных чалдарян из-за непотребств, творимых священниками. Для пущей острастки граф Реймон передал его местной мейсальской общине, и там устроили больницу и ночлег для беженцев.

Совершенному дали тоненький матрас, набитый соломой, и налили в миску для подаяний суп из общего котла. Человек, разливавший суп (судя по запаху, дубильщик), принялся извиняться:

– Обычно у нас похлебка наваристее, брат, и наливаем сколько хочешь, но в последнее время слишком много народу. Холод ведь какой. И большинство не мейсаляне. Но если говорят, что до́лжно, мы их не гоним.

– Правильно. В сердце нашей веры – милосердие, – отозвался Свечка, но его мирская сущность напомнила: в том-то и опасность.

Среди отчаявшихся оборванцев, жаждущих укрыться от холодов и Ночи, наверняка есть и шпионы Конгрегации – составляют тайком свои списки.

Три дня монах приглядывался, что да как, и в конце концов уверился: в этой части Коннека никто, сбившись с ног, не разыскивает Шарда анде Клэрса, известного также как брат Свечка. Те, кто хотел помешать ему встретиться с графом, видимо, затаились и ждут, пока совершенный сам не покажется.

Изо дня в день брат Свечка выходил утром просить подаяния. Он опирался на палку, нарочито хромал и прикрывал повязкой один глаз. Борода его и волосы пожелтели от грязи. Скрыть свои годы и бедность совершенный никак не мог, поэтому преувеличивал их. Сначала монах хотел еще и безумие изобразить, но сдержался. Назвался он братом Непорочностью, – что бы он ни делал, испортить репутацию этого человека было просто невозможно.

Однажды утром Свечка присел на ступени сожженного собора – передохнуть на минуточку, и его сморило.

Проснулся он оттого, что кто-то тыкал в него палкой. Заспанный Свечка поднял голову и увидел перед собой троих горожан. Судя по одеянию, один из них был новым епископом, присланным из Брота. Его спутник как раз и тыкал в старика дубинкой. Монах успел удивиться: неужели кто-то еще согласился принять должность епископа Антье? Во владениях графа Реймона дурные епископы жили недолго. А ехать сюда к такой опасной пастве соглашались лишь худшие из худших, особенно после того, как Непримиримый отменил в Антье архиепископство. Видимо, надеялись разбогатеть, когда церковь наконец одержит победу.

– Фу! – поморщился мужчина с дубинкой. – У него из-под повязки течет.

– Тогда разговаривать с ним не будем. Отдубасьте его и гоните прочь.

– Прекрасная мысль, – поддакнул вдруг материализовавшийся за спинами троицы всадник. – Только отдубасим мы черную ворону.

Брат Свечка поднял голову и увидел веселые глаза Бернардина Амбершеля. Монах не желал, чтобы кого-нибудь избили, но заговорить не посмел.

Люди епископа узнали Амбершеля, но все равно попытались воспротивиться. Подъехало еще несколько всадников.

– Отметельте его как следует, парни, – приказал Амбершель. – Пусть запомнит это место. Когда сделаете свое дело, я ткну его мечом. Если завизжит – велю и вас отлупить.

Епископ приехал в Антье недавно и решил, что сможет своими угрозами запугать самого храброго охотника на священников в этой части Коннека.

Амбершель ударил его ногой по зубам.

– Ах, ты так? Значит, я тебя прямо сейчас убью, чтоб потом не ждать удара в спину. – С этими словами Бернардин выхватил меч из ножен.

Брат Свечка прикусил язык.

– У меня случился приступ милосердия, – вдруг передумал Амбершель. – Епископ, злобный ты падальщик, еще раз меня оскорбишь – лишишься головы. Предупреждать не стану – чик, и все. И в собор не суйся. Это памятник всему тому злу, которое учинили в Антье по воле Брота.

Церковники поковыляли прочь. Епископа хоть и не избили, но кровь из разбитых губ у него текла. Амбершель опустил взгляд на старика:

– Так я и думал. Идемте с нами. Или хотите верхом?

– Лучше пусть все думают, что я ваш пленник.

– Хотите, чтобы мои парни вас поколотили для наглядности?

– Можно так не усердствовать.

– Жаль, – рассмеялся Амбершель. – Хоть мы и не отдубасили эту ворону, я чувствую ваше неодобрение. Но вы же знаете: что бы мы ни делали, церковь задобрить нам не удастся. Так что, пока можно, помашу мечом.

Старик не ответил. Он знал, что следует возразить. Если множить зло, оно от этого добром не станет. Но Амбершель говорил правду: ничто, кроме разве что вмешательства самого чалдарянского господа, не помешает церкви учинить грандиознейшее в истории злодейство. Чем больше ходило разговоров о коннекском священном походе, тем больше слеталось стервятников.