Воин пяти Поднебесных: Пророчество - Уэсли Чу

— Двое Ханьсу на счету.

Она уже коснулась лезвием его кожи, когда вдруг незримая сила вырвала у нее оружие. От нового удара Котеуни полетела через весь зал. Цисами повернулась как раз вовремя, чтобы получить кулаком в лицо. Перед глазами у тени-убийцы потемнело, зал закружился, и она рухнула на пол, так что все кости зазвенели. Когда Цисами проморгалась и окончательно опомнилась, то увидела перед собой разъяренную старуху — легендарный Шепот Ветра.

Наконец-то достойный противник. Этой схватки Цисами давно ждала. Когда разойдется весть о том, что Мацза Цисами убила знаменитую Линь Тайши и захватила мальчишку-героя, она прославится так, что Союз, несомненно, ее отпустит. Убийца-знаменитость — так себе приобретение.

— А я гадала, когда же ты появишься. Ну, раз мы остались одни, давай посмотрим, кто достоин своей репутации.

Старуха фыркнула:

— А ты и вправду дура.

Цисами, быстро шевельнув запястьем, метнула нож. За ним стремительно последовали еще два. Тайши отбила их на лету, не моргнув и глазом. Тогда Цисами, прибегнув к усовершенствованному стилю Союза, известному как Катящийся кулак, набросилась на нее с вихрем коротких ударов и быстрых пинков, рассчитывая ошеломить свою однорукую противницу.

Тайши, нимало не смутившись, увертывалась, защищалась, отбивала. Обмен ударами продолжался, и ни одна не уступала. Цисами не сразу поняла, что Тайши не удосуживается нападать.

Что бы ни делала Цисами, ей не удавалось пробить оборону. Старуха двигалась легко и безыскусно. Единственная рука действовала, как будто их было восемь. Цисами удвоила усилия: ее руки и ноги отчаянно замелькали, ища у противницы слабые места. Но тщетно.

— У тебя, должно быть, прекрасное воображение, если ты способна придумать столько красивых и бесполезных движений, — зевнув, заметила Тайши.

— Сука, — огрызнулась Цисами.

— Бездарность.

Гнев Цисами кипел, по мере того как усиливались тревога и нетерпение. Она старалась действовать как можно неожиданнее — пригнуться, нанести удар снизу, высоко подпрыгнуть, метнуться в сторону, зайти спереди. Она попробовала даже бросить в лицо старухе пеплом от курительных палочек. Каждый удар на волосок не достигал цели, и, судя по бесстрастному лицу Тайши, та над ней просто издевалась. Обмен ударами завершился тем, что Цисами получила ногой в живот и, задыхаясь, покатилась по полу. Сплюнув кровь, она привстала на колено.

— Не так легко со мной справиться, когда рядом нет дружков, да? — спросила Тайши и сделала быстрое движение рукой.

Цисами отпрянула, когда каменная плитка у нее под ногами разлетелась на куски. Взрывы следовали один за другим, заставляя тень-убийцу откатываться. Она достигла темного угла и, нырнув в сумрак, вышла из-за колонны за спиной у Тайши. В руках у Цисами блеснули черные ножи; она попыталась вонзить их в незащищенную спину старухи. Но Тайши прекрасно знала, где противница, — она ответила размашистым ударом в бок, так что Цисами врезалась в мозаику, и цветные плитки посыпались на нее.

Тайши весело спросила:

— Ты это нарочно?

Цисами села, стряхивая с головы осколки. Дышать было трудно и больно. Очевидно, она сломала пару ребер.

— И кто тут болтушка? Да будет тебе известно, что я просто…

— Что за шум? Кто устроил этот ужасный беспорядок?

Обе повернулись и увидели на пороге молитвенного зала худого сутулого мужчину. Сине-золотое одеяние на нем распахнулось, обнажая тело. Он ахнул, увидев разбитую Небесную Мозаику Тяньди, и ткнул в Цисами пальцем.

— Это ты виновата?

— Ваша Святость, уйдите! — закричала Тайши.

— Кто…

И тут Цисами поняла. В детстве она не раз видела изображения этого человека. Обычно они сопровождались отцовским ремнем. Она понятия не имела, настоящий это оракул или нет, но, если проклятая Тайши им дорожила, Цисами была обязана его убить!

Она лучезарно улыбнулась:

— Ты разве не знаешь, что указывать пальцем невежливо?

В воздухе мелькнула черная молния, и отсеченный палец упал на пол. Сначала на лице оракула появилось удивление, потом боль. Он уставился на обрубок, из которого хлестала кровь, и открыл рот, но не издал ни звука. Прежде чем он успел закричать, Цисами метнула второй нож. Оракул издал громкое шипение, схватился за рукоятку вошедшего в грудь ножа и повалился на пол. Его тело содрогнулось, изо рта потекла кровь.

Тайши с воплем бросилась к нему. Слишком поздно. Брат Ханьсу, который все еще лежал на боку посреди молитвенного зала, скорбно завыл. Дети, которые по-прежнему теснились в дверях, подняли писк. Тогда закричала и Цисами — если всем было можно, почему ей нельзя? Впрочем, ее крик больше напоминал издевательский хохот.

Тайши приподняла голову оракула и метнула на Цисами убийственный взгляд.

— Ты понимаешь, что наделала? За это ты заплатишь не только жизнью! Я уж позабочусь о том, чтобы…

Старуха вздрогнула и замолчала: тело оракула вдруг напряглось, руки и ноги выпрямились, веки, мгновение назад набрякшие, поднялись. Он указал на потолок и произнес отчетливо и звучно:

Речь оракула оборвалась кашлем и бульканьем, голова откинулась, стукнувшись о каменные плиты, и замерла неподвижно, глядя вбок остекленевшими глазами. В зале воцарилась тишина. Все ошеломленно молчали. Что это было — божественное пророчество или предсмертные слова безумца? Более того… неужели оракул Тяньди действительно умер?

Цисами вообще сомневалась в его существовании. Но что же будет, когда повсюду разойдется весть о том, будто тень-убийца — а именно Мацза Цисами — прикончила вестника пророчества? Не всякая слава хороша.

— Эй, ты!

К ней бросились одновременно Тайши и монах Ханьсу.

Цисами ожидала нападения. Она знала, что настало время исчезнуть, — в ту минуту это желание было сильным как никогда. Она нырнула в ближайшую тень, когда Тайши и Ханьсу приблизились, вышла из темного угла во дворе, подхватила бесчувственную Котеуни и устремилась прочь, торопливо царапая на предплечье: убивайте всех, кто выйдет из храма.

Она почти уже достигла тропы, ведущей вниз с холма, когда над ухом у нее свистнула стрела, а следом еще несколько. Кто-то за спиной у Цисами выругался, получив стрелу в ответ: Бурандин прикрывал отход.

Отряд встретился спустя час. Цанг подкладывал дрова в костер, а Бурандин хлопотал над женой, которая только-только пришла в себя. Хаарен, который действовал на дальнем краю деревни, вернулся последним.