Ночь, когда огни погасли - Карен Уайт

Стараясь не скрипеть по деревянному полу, она осторожно подошла к двери и заглянула в коридор. Звук воды, наполняющей ванну, стал громче, запах лаванды – таким оглушительным, будто кто-то вылил под струю весь флакон. Кровь в жилах загустела, вязкими волнами медленно поползла по камерам сердца.

– Уэйд? – вновь позвала она чуть слышным шепотом. Из ванной выплыла фигура, и Мэрили вскрикнула.

Душка

– Твою же мать.

Душка редко ругалась, а уж при людях – вообще никогда. Но она сидела в гостиной, смотрела восхитительный эпизод любимого сериала «Она написала убийство» и как раз должна была выяснить, кто маньяк, а тут свет и вырубило.

К темноте Душка была готова. На чайном столике лежал фонарик и запасные батарейки, то и другое – подарки Уэйда. Фонарик был совсем крошечным, легким, пластиковым, так что она могла носить его, не напрягая рук. Ей не хотелось признавать, как она ему благодарна, учитывая, сколько ураганов и торнадо она пережила в компании лишь свечи и коробка спичек. Но, во всяком случае, теперь можно было не бояться поджечь дом трясущимися руками.

Следуя за тонкой полоской света, который давал фонарик, она прошла в кухню, желая убедиться, что не только ее дом погрузился в абсолютную тьму. Коттедж Мэрили – тоже. Значит, это точно чертов ураган. Душка нахмурилась. Ложиться спать было еще рано, а посмотреть телевизор или почитать – никак нельзя.

Она посмотрела в окно, думая, чем заняться. Мэрили была дома – Душка видела, как она включила свет во всех комнатах, и дом засиял, как фейерверк, различимый, наверное, даже с Марса. Хотя не Душка платила за электричество, такое отношение все равно ее раздражало.

Ей нужно было поговорить с Мэрили, рассказать, что она обнаружила в альбоме, что сказала Ромашке – никаким другим именем Душка теперь назвать ее не могла. Если бы Душка знала, что Мэрили проведет ночь в тюрьме, она, может быть, повременила бы с этим звонком. Стоило давать Ромашке фору!

Она обвела взглядом телефон на стене. Почему Мэрили не зашла к ней? Может быть, пыталась дозвониться и поняла, что связь не работает? Отчаявшись, Душка даже дважды надевала и дважды снимала плащ-дождевик, собираясь идти к Мэрили, но не решилась. У нее была на то причина – свались она в грязь, никто не помог бы ей выбраться. Плотно сжатые зубы заболели, и пришлось расслабить челюсть. Она решила еще раз попробовать дозвониться.

Освещая себе путь фонариком, Душка сняла трубку в надежде услышать гудки, но ответом была лишь мертвая тишина. Несколько раз сняла и вновь повесила трубку. Телефон молчал.

– Твою мать, – сказала она уже второй раз за пятьдесят минут. Надо будет, подумала она, спросить на курсах изучения Библии, не запрещает ли она ругаться. Душка знала ответ, но ничего не могла с собой поделать. На нее слишком много навалилось в эти дни: Мэрили грозила тюрьма, несчастных детей нужно было кормить. Удивительно, что она не забывала по утрам надевать платье.

Она посмотрела в окно, совсем уже было решив, что ляжет спать пораньше, а утром первым делом отправится к Мэрили, но тут увидела что-то маленькое, беленькое, пробегавшее мимо двери. Поправив очки, присмотрелась, в сотый раз пожелав обладать способностью видеть в темноте. Было страшно неудобно, и если бы ее спросили, она сказала бы, что со стороны Бога ужасно гадко добавлять ко всем несчастьям старости еще и слабое ночное зрение.

Она моргнула, надеясь разглядеть хоть что-то, сосредоточила взгляд на том месте, где она точно видела собаку Колина. То есть, конечно, не его собаку, но Душка привыкла так ее называть, потому что Колин постоянно о ней говорил. Старушка прижала нос к холодному стеклу, как будто это могло помочь; в результате с нее лишь слетели очки. Наклонившись, она с помощью фонарика нашла их, вновь надела и опять посмотрела в окно.

Да. Собака была там. Темнота и дождь мешали ее разглядеть, но Душка была уверена, что маленькое белое пятнышко в траве – тот самый зверек, которого видел Колин.

Прогремел гром, молния озарила яркой синевато-белой вспышкой крыльцо, и деревянную изгородь, и траву у дома. Это была собака. Душка больше не сомневалась. Собака сидела и смотрела на нее.

Душка так быстро, как только могла, подошла к двери и распахнула ее, надеясь, что зверек не испугается и войдет. Он не должен был сидеть под дождем и мокнуть. Он замерз и, наверное, проголодался.

– Иди сюда, – сказала Душка, не зная, как теперь принято разговаривать с собаками. – Иди сюда, собачка. Спрячься от дождя. – Она говорила с темнотой, ожидая новой вспышки молнии, и, словно в ответ на ее просьбу, разряд вновь прочертил небо, позволяя увидеть собаку, убегавшую в направлении дома Мэрили.

Закрывшись дверью от холода и ветра, Душка задумалась, как быть дальше. В такую погоду на улицу может выйти только идиот. Но маленькая собачка была одинока и напугана. Может быть, не будь она так похожа на Дикси, здравый смысл Душки возобладал бы над сентиментальностью. Но здесь был не тот случай. И к тому же Душке надо было поговорить с Мэрили.

Она приняла решение. Медленно прошла по темному дому, освещая себе путь маленьким, но мощным фонариком. Добралась до шкафа в прихожей, который достаточно было лишь толкнуть, чтобы он открылся. Так его настроил Уэйд, когда Душкин артрит стал слишком сильно отдавать в правую руку.

Найдя дождевик, осторожно положила фонарик на стол. Пуговицы застегивать не стала – это было выше ее сил, – но затянула на поясе широкий ремень. В кармане обнаружила пластиковую шляпу от дождя. Когда-то у нее было их штук десять, но они или растерялись, или совсем изорвались. К тому же их теперь уже никто не носил, они вышли из моды, как химическая завивка.

Надев шляпу, Душка как могла старательно убрала под нее волосы и затянула узлы под подбородком, прежде чем вновь взяться за фонарик. Она добралась до двери, когда вновь раздался раскат грома и небо озарилось странным зеленоватым оттенком. Молния прорезала ночь, и взвыли сирены.

Мэрили

Прижавшись к стене коридора, Мэрили смотрела на Хизер Блэкфорд, выходившую из ванной. В одной руке, затянутой в перчатку, она сжимала мраморные часы. Ванная комната за ее спиной была заполнена паром. Хизер была в черном дизайнерском спортивном костюме с капюшоном, на ногах – одни только носки, и Мэрили уставилась на них, будто эти носки могли что-то объяснить. Хизер заметила ее взгляд.

– Не хотела тащить в дом грязь на своих сапогах – или, вернее сказать, сапогах Лили, – потому что машину я припарковала в миле отсюда и хотела пройтись.

Сапоги Лили. Стоявшие на крыльце. Мэрили никак не могла связать детали воедино и понять, что ей хочет сказать Хизер.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она, из чувства самосохранения отступая в гостиную, где голосил телевизор, сообщая сводки погоды.

Хизер шагнула к ней, перекрывая выход, и рассмеялась гортанным смехом. Знакомым смехом. Он ударил ее, как леденящая пощечина. Мэрили наконец поняла, где его слышала.