Музыка ночи - Джон Коннолли

* * *

Меня часто спрашивают, верю ли я в сверхъестественные явления. Признаюсь, мой прямой опыт погружения в миры иные сводится к минимуму на грани нулевой отметки. Себя я считаю здоровым скептиком: привидения и призраки, может, и существуют, но лично я их никогда в жизни не лицезрел. В тот вечер, когда тело моего отца увезли в церковь накануне заупокойной мессы и похорон, обитатели нашего дома – мои мама и брат, а также приехавшие на церемонию прощания дядя и тетя – пробудились среди ночи от громчайшего храпа. Покойный отец был жутким храпуном, а издавал поистине богатырские звуки. Мои мать, брат, дядя с тетей собрались на верхнем этаже, слушая храп и дивясь. Я же тогда мирно спал. Позднее я высказал предположение, не мои ли ночные рулады они слушали, но мама заверила, что нет. Я воспринял ее слова с облегчением, поскольку не хотел прослыть бедолагой, способным перебудить родных, – уж лучше пусть сопение и рычание объясняется вторжением потусторонних сил.

Надо сказать, что если дом моего детства и претерпел (или, наоборот, нет) мистическую визитацию, то я абсолютно ничего не почувствовал. Видно, не зря мои бывшие дружно твердили, что я отличаюсь редкостной бесчувственностью.

Думаю, мой интерес к паранормальной тематике имеет литературные корни. Рассказы о сверхъестественном завораживали меня с детства. Первоначально я охотился за антологиями, нацеленными на молодую читательскую аудиторию. Их материал к беллетристике вроде бы не относился, но уже тогда своим флером вымысла вызывал в моей подростковой душе сомнения. Из наивных подборок я быстро вырос до более взрослой пищи для ума.

Для написания данного скромного эссе я возвратился в спальню моего детства (мы тогда жили в Риальто), чтобы найти в родных пенатах свидетельства моей отроческой тяги ко всему мистическому[92]. И на полке возле кровати я обнаружил следующее:

«КНИГА УЖАСОВ ПАНА» (1959) под редакцией Герберта ван Таля[93]

Редакторам хоррора следует поголовно иметь фамилии вроде «ван Таль», не иначе. На самом деле его звали Берти Морис, но согласитесь: Берти (а Морис – и подавно) не имеет в себе такой звучности, как ван Таль, а от Герберта (именно Герберта, а не Берти) однозначно веет чем-то потусторонним. Собрание «Пана» насчитывало тридцать томов, из них ван Таль составил первые двадцать пять, довершить остальные ему помешала смерть. Самыми лучшими можно с уверенностью назвать первые, куда, помимо прочих, вошли рассказы Брэма Стокера («Скво») и Мюриэл Спарк («Портобелло-Роуд»). По мере того как обложки становились все более зловещими (отдельное достоинство, несмотря на его первоначальную недооцененность), качество историй неуклонно шло на убыль. Убогость им, если мне не изменяет память, придавал флёр эдакого китча, хотя, может, я излишне придирчив.

Эта книга, безусловно, погрузила меня в мир литературы о сверхъестественном, а значит, ван Талю я должен отвесить почтительный поклон. Мой друг, профессор Дэррил Джонс – превосходный составитель антологий мистической литературы, – заверяет, что ван Таль был известен и как самый отъявленный негодяй в Лондоне, что, сказать по правде, является весьма логичным.

И вдруг я вспомнил кое-что любопытное – уже из кинематографических шедевров.

Омнибус-фильм[94] британской студии «Хаммер» (1973) и второй омнибус-фильм (1974) той же студии – все снял Джон Берк.

В пору моего детства и отрочества фильмы ужасов были «коронкой» ночных субботних телепоказов Би-би-си‑2. Причем сеансы были обязательно сдвоенными: сначала показывали типичный хаммеровский хоррор раннего периода (то есть или совсем, или почти без «обнаженки»), а за ним – фильм ближе к категории «для взрослых». Судьба была ко мне суровой. Мои родители не отлучались из дома по выходным, а их интерес к ужасам был прискорбно ниже нуля. В общем, откровения в виде хаммеровских «детищ» являлись мне через друга детства – у его предков имелся домик в пригороде Дублина.

Мне всегда было невдомек, зачем семьи обзаводятся жилищем в получасе езды от своего всегдашнего местообитания. Мне казалось, это опровергает само понятие того, что отпуск прежде всего означает смену уклада. Мой батюшка, кстати, не любил отдыхать ни в одном из мест, куда он (а) не может доехать на машине, и где ему (b) приходится платить деньги, а потому (с) я проводил летние каникулы возле ирландской деревеньки Баллилонгфорд, где у моего деда был коттедж.

(Мой отец мог там отдыхать совершенно бесплатно, заодно приглядывая за своей ненаглядной машиной.)

Зато родители Дэна (назовем его Дэн, поскольку именно так его и нарекли) по сравнению с моими предками были куда более либеральны, особенно если дело касалось зрительских пристрастий их троих отпрысков. Они разрешали нам глазеть по ночам в экранчик их черно-белого переносного телевизора, где крутили «Дракулу: Князя Тьмы» (1966) и много чего другого.

«Дракула», как вы наверяка догадались, потряс меня до глубины души. Прежде я ничего подобного не видел. Кадры фильма и сегодня, по прошествии почти сорока лет, держатся в моей памяти со всей отчетливостью. Дракулу, которого сыграл Кристофер Ли, я считаю лучшим из всех когда-либо экранизированных вампиров. Вероятно, вдохновению актера поспособствовало то, что его еще не начала тяготить слава этой роли, жаль лишь, что фильм не украсил своим присутствием Питер Кушинг, воплотивший охотника за вампирами Ван Хельсинга в другом «Дракуле» (1958).

Фильм произвел впечатление и на Дэна, хотя и не слишком благоприятное: после ночного просмотра ему приснился чудовищный кошмар, от которого бедняга напрудил в постель. Хорошо, что я спал наверху нашей двухъярусной кровати, а то бы это печальным образом отразилось и на мне (я, к счастью, вышел сухим из воды).

А ведь о видеомагнитофонах можно было только мечтать, да и цветные телевизоры являлись редкостью (во всяком случае, у тех, кого я знал). Между прочим, мои родители так и не обзавелись видеомагнитофоном, и смотреть кино на кассетах я смог лишь тогда, когда отправился в свободное плавание. В общем, единственным доступным способом воссоздать ощущение от просмотра любимого фильма было простым – следовало раздобыть его новеллизацию (иными словами, книжную адаптацию) и прочесть ее от корки до корки.