Барабаны осени - Диана Гэблдон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я вернусь весной, Макдью, — пообещал Дункан, уже сидя верхом. — Приведу всех, кого смогу. И передам письма, не сомневайся. — Он похлопал седельную сумку и надвинул шляпу на глаза, спасаясь от яркого солнца. — Ничего не передашь своей тетушке?
Джейми задумался — письмо Иокасте он написал, но все ли упомянул?..
— Скажи тетушке, что я не смогу встретиться с ней на сборище этой осенью и даже следующей. Зато через два года я появлюсь уже со своими людьми. С Богом, Дункан!
Джейми хлопнул его лошадь по крупу и встал рядом со мной. Мы махали всадникам вслед, пока те не скрылись из виду. Их отъезд поселил у меня в душе странное одиночество. Дункан был последней ниточкой, связывавшей нас с внешним миром. Теперь мы с Джейми действительно остались одни.
Ну, не совсем, поправила я себя. У нас есть Иэн. Не говоря уже о Ролло, поросенке, трех лошадях и двух мулах, которых Дункан оставил, чтобы весной мы смогли вспахать землю. Неплохое хозяйство. Я несколько воспрянула духом. Через месяц будет готов наш домишко, и над головой появится крепкая крыша. А потом…
— Беда, тетушка, — раздался у меня над ухом голос Иэна. — Свинка стрескала твою муку из орехов!..
Глава 20
Белая ворона
Октябрь 1767 года
— «Тело, душа, разум, — вещал Джейми, склоняясь вперед и хватая отесанное бревно, — тело — ощущения, душа — побуждения, разум — убеждения. Даже буйвол в загоне способен ощущать; побуждениям следуют и скоты, и люди недостойные, даже те, кто в богов не верит, предает родину или…» Ой, осторожно!
Иэн, внявший предупреждению, ловко перепрыгнул через рукоятку топора, подался влево и схватил другой конец бревна, водрузив его на место — в полусложенную стену деревянной хижины.
— «…или всякое злодейство втихаря творит, есть разум, способный вернуть его на путь истинный, — пересказывал Джейми «Размышления» Марка Аврелия. — Исходя из сказанного…» Шаг вперед! Ага, вот так, хорошо… «Исходя из сказанного, все перечисленное свойственно в том числе особям примитивным, единственное, что остается человеку достойному, — отважно принимать превратности судьбы, не осквернять высокий дух, заключенный в его груди, и не смущать его соблазнами…» Теперь отлично! Раз-два, взяли!..
Лицо Джейми покраснело от напряжения. Не в силах больше разглагольствовать о размышлениях императора, он давал указания племяннику кивками и односложными командами. Бревно водрузили в пазы, специально выщербленные в поперечных бревнах.
— Побуждения, значит? Ну-ну. — Иэн локтем отвел прядь волос со вспотевшего лба. — Мои побуждения, например, велят мне попи́сать. Выходит, что я — человек недостойный, так, что ли?
— Думаю, ничего страшного, коли ты внемлешь зову тела, — великодушно разрешил Джейми, слегка усмехнувшись, в то время как они пытались загнать бревно в паз. — Чуть левее.
Бревно наконец стало как надо, и оба отступили назад со вздохом удовлетворения. Иэн ухмыльнулся дяде.
— Небось проголодался, а?
Джейми ответить не успел — Ролло, насторожившись, повел ушами и зарычал. Иэн как раз утирал пот со лба краем рубашки, однако замер и повернул голову.
— Дядя, их много, — сказал он, кивнув в сторону леса.
Джейми замер. Но еще до того, как он схватился за ружье, я узнала людей, которых Ролло с Иэном углядели в скудных лучах света, пробивающегося сквозь кроны деревьев.
— Без паники, — весело заметила я. — Это ваши старые собутыльники, просто принарядились, идя в гости. Небольшие превратности, заготовленные судьбой для отважного преодоления, полагаю.
Накогнавето почтительно выждал в тени каштанов, покуда не удостоверился, что мы его заметили. На этот раз за ним шли не сыновья, а три женщины; две из них тащили на спине какие-то вязанки.
Первая — совсем девчушка, лет тринадцати, вторая — очевидно, ее мать, женщина чуть за тридцать. Третья была значительно старше — даже не бабушка, подумала я, глядя на ее согбенную фигуру и седые волосы, — скорее прабабушка.
Они и в самом деле приоделись для встречи; Накогнавето щеголял в широких укороченных муслиновых штанах, из которых торчали голые ноги в кожаных сандалиях, и в свободной розовой холщовой рубахе с шикарным поясом, отделанным иглами дикобраза и белыми и сиреневыми ракушками; поверх рубахи сидел расшитый жилет. На распущенных волосах красовалась хлопковая голубая повязка, сбоку он засунул под нее два вороньих пера. Ко всему прочему индеец добавил украшения из ракушек и серебра: в ухе блестела сережка, на шее — несколько ожерелий. Образ завершали изящная пряжка и тонкие ленты, вплетенные в волосы.
Женщины смотрелись немного скромнее, хотя тоже принарядились — на них были свободные длинные платья, доходящие до колен, из-под платьев торчали ноги в обтягивающих штанах из кожи, обутые в мягкие мокасины. Поверх платьев они повязали фартуки из оленьей кожи с выписанными краской узорами; женщины помоложе накинули расшитые жилетки. Они шли друг за другом и, дойдя до середины расчищенной поляны, остановились.
— Боже правый, — буркнул Джейми, — посольская делегация!
Он вытер лицо рукавом и подтолкнул в бок Иэна.
— Принимай гостей, я скоро вернусь.
Слегка обескураженный, Иэн шагнул вперед, церемонно приветствуя индейцев широким жестом. Джейми схватил меня за руку и утянул за угол наполовину выстроенной хижины.
— Ты что…
— Переоденься, — перебил Джейми, подталкивая ко мне сундук с одеждой. — Нарядись попраздничнее, ладно? Иначе нехорошо выйдет.
Нарядиться «попраздничнее» было весьма затруднительно, учитывая тот скромный гардероб, которым я располагала, но я сделала все, что было в моих силах, затянув вокруг талии желтую льняную юбку и сменив белый вылинявший платок на вышитый вишенками, который прислала мне Иокаста. Надеюсь, сойдет, тем паче что, по всей вероятности, мне лишь предстоит наблюдать за мужскими играми.
Джейми скинул бриджи и молниеносно обернул вокруг талии темно-красный клетчатый плед, закрепив его небольшой бронзовой пряжкой, достал из-под кровати бутылку и вышел через недостроенную стену раньше, чем я успела привести в порядок волосы. Оставив напрасные попытки, я поспешила за ним.
Женщины взирали на меня с тем же восхищением, с каким и я глядела на них, но они отступили назад, пока Джейми с Накогнавето вершили обязательный приветственный обряд, во время которого следовало разлить бренди и сделать по глотку. Иэна привлекли к обряду. После того, следуя повелительному жесту Накогнавето, вперед вышла вторая из женщин, скромно склонив голову.
— Bonjour, messieurs, madame[13], — негромко сказала она, переводя глаза с одного на другого. Ее взгляд остановился на мне, и она принялась разглядывать меня с неподдельным любопытством, не упуская ни малейшей детали, так что я, не испытывая ни капли смущения, сделала то же самое. Метиска,
