Рим. Роман о древнем городе - Стивен Сейлор

Исполненный столь разумных и успокаивающих соображений, Потиций не заподозрил ничего дурного, когда молодая жена хозяина дома предложила ему порцию традиционных бобов, оставшихся от свадебного пира. Он совершенно не обратил внимания и на то, что плошку ему в руки вложил сам Кезон. Старик проголодался, а бобы были вкусными. Кезон украдкой сунул гостю маленький мешочек с монетами, потом торопливо вывел его за дверь, но Потиций и не подумал обидеться на то, что его так быстро выставили. Естественно, что новобрачные стремятся побыть наедине.

Приладив к поясу кошель с деньгами и весело напевая, Потиций пересек Авентин и направился к своему дому на менее престижном, южном склоне холма. Проходя мимо храма Юноны Регины, он увидел, что один из священных гусей Юноны выбежал из огороженного загона и важно разгуливает по портику, выгибая шею туда-сюда. Потиций улыбнулся, но потом вдруг почувствовал покалывание в гортани. Во рту совсем пересохло, пожалуй, следовало попросить чего-нибудь запить бобы.

Неожиданно ему показалось, что пламя пробежало по его горлу до самых кишок. Ощущение было настолько острым и необычным, что стало ясно – дело неладно. Конечно, в его преклонные годы смерть может настигнуть человека в любой момент, даже без видимой причины. Может быть, именно это и происходит. Может быть, боги решили перерезать нить его жизни именно сейчас?

Не понимая, как это произошло, он вдруг осознал, что лежит навзничь на земле перед храмом, не имея сил не то что встать, а даже пошевелиться. Вокруг собралась толпа. Люди наклонялись, присматривались к нему, и выражения их лиц не обнадеживали. Прохожие качали головами. Какая-то женщина закрыла лицо и заплакала.

– Холодно, – сумел выговорить Потиций. – Похоже, не могу… двинуться.

И тут, словно в опровержение этих слов, его руки и ноги судорожно задергались, сначала слегка, а потом так, что люди отпрянули в испуге. Встревоженные гуси загоготали и захлопали крыльями.

Он понял, что произошло, но подумал о случившемся не как об убийстве, но как об очередном несчастье, приключившемся с Потициями. Как, должно быть, боги ненавидят его семью! Ему и в голову не пришло обвинить при последнем издыхании Кезона: признаться в вымогательстве значило очернить свое имя и еще больше унизить семью. Его конвульсии прекратились вместе с дыханием. Тит, старейшина и глава фамилии Потициев, умер быстро и молча.

Два ликтора, посланные куриальным эдилом, прибыли, чтобы покараулить тело, пока не подойдет кто-нибудь из родных. Ликтор, составивший опись всего, что имел при себе покойный, узнал Потиция и высказал удивление тому, какая значительная сумма оказалась у старика в кошельке.

– Потиции все плакались, на бедность сетовали, а посмотрите-ка на эти монеты!

– Может быть, это осталось от того выкупа, который он получил от цензора за уступку прав на Ара Максима, – предположил его спутник. – Ясно было, что от такого святотатства ничего хорошего ждать не приходится.

– Точно. Этот бедняга ничего хорошего не дождался.

* * *

В глазах Кезона сын покойного главы фамилии Тит Потиций выглядел, пожалуй, не моложе своего отца.

– Кезон, – сказал молодой Потиций, – насколько я понимаю, ты последний, кто видел его живым. Отец сказал одному из рабов, что заглянет сюда по пути домой, но не сказал зачем. А что для меня еще бóльшая загадка, так это откуда у него взялось столько денег. Никто в семье понятия не имеет о том, где он мог взять тот кошель с монетами.

Они вдвоем сидели в крохотном садике нового дома Кезона. В голосе Потиция не слышалось ни обвинений, ни подозрения: он говорил как переживший утрату сын, который просто хочет узнать все, что можно, о последних часах своего отца. Однако Кезон чувствовал в груди беспокойную дрожь, а потому, осторожно подбирая слова, старался говорить как можно более сочувственным тоном.

– Это правда, в тот самый день твой отец нанес нам краткий визит. Незадолго до этого мы случайно встретились с ним в доме Аппия Клавдия, где и познакомились. Было очень любезно с его стороны зайти и поздравить нас с бракосочетанием.

– Такой славный старик, – заметила Галерия, сидевшая поблизости с прялкой и с помощью рабыни мотавшая шерсть.

У Галерии имелось немало старомодных добродетелей, но молчаливость к ним не относилась, а дом был слишком маленьким, чтобы Кезон мог вести разговор так, чтобы она не слышала.

– Похоже, ты ему очень нравился, Кезон.

Потиций улыбнулся:

– Наверное, и мне даже понятно почему. Вероятно, ты напоминал ему покойного родича Марка.

– О?

– Да, сходство просто поразительное. А отец был очень сентиментален. И… честно говоря, порой обременял людей. Он не… – Потиций опустил глаза. – Он, случайно, не просил у тебя денег? Боюсь, что у него была дурная привычка просить вспомоществование даже у людей, которых он почти не знал.

– Конечно нет!

Потиций вздохнул:

– Ну и ладно, я должен был это спросить. Отслеживаю его невыплаченные долги. Где он раздобыл тот мешочек с монетами, видимо, так и останется тайной.

Кезон сочувственно кивнул. Ясно было, что молодой Тит Потиций понятия не имел о намерении своего отца вытянуть у Кезона деньги. И все же беспокойство из-за мешочка с монетами и его замечание о сходстве с родственником вызвали у Кезона тревогу. Он глубоко вдохнул. Дрожь в груди унялась. Как это уже было накануне свадьбы, он принял решение, и к нему пришло спокойствие.

– Как и мой дорогой друг Аппий Клавдий, я тронут бедственным положением твоей семьи, – промолвил Кезон, участливо глядя на Потиция. – То, что одна из самых древних фамилий Рима столь поредела и обеднела, должно стать причиной озабоченности всех патрициев города. Мы, выходцы из древних родов, слишком много пререкаемся между собой, тогда как должны бы друг о друге заботиться. Я всего лишь молодой человек и не располагаю большим влиянием…

– Ты недооцениваешь себя, Кезон. К тебе прислушиваются и Квинт Фабий, и Аппий Клавдий. Немногие в Риме могут похвастаться…

– Пожалуй, что так. И мне хотелось бы сделать то, что в моих силах, чтобы помочь Потициям.

– Я был бы признателен за любую помощь, которую ты можешь нам оказать. – Потиций вздохнул. – Честно говоря, обязанности главы фамилии легли на меня тяжким бременем!

– Может быть, я смогу облегчить это бремя, пусть и немного. По моей рекомендации Квинт, возможно, сумеет предоставить должности некоторым твоим родственникам, да и цензор, возможно, пойдет мне навстречу. Нам с тобой, Тит, нужно будет встретиться снова и обсудить все за обедом и чашей вина.

– Ты оказываешь мне честь, – ответил Потиций. – Мой дом едва ли достоин принять такого гостя, но если ты и твоя жена примете наше приглашение на обед…

Таким образом Кезон заручился доступом в дом Потициев и доверием нового главы фамилии.

Новый фонтан у терминала акведука был не просто самым большим фонтаном во всем Риме, но и великолепным произведением искусства. Из открытых ртов трех высеченных из камня величественных речных нимф вода изливалась в неглубокий, приподнятый круглый бассейн семи локтей в диаметре.