Дороги судеб - Андрей Васильев

— Хозяин? — предупредительно рокотнул Азиз, видно опасавшийся, что я забуду свое обещание.

— Да помню я, — меня начала раздражать настойчивость зимбабвийца. Ну нельзя быть таким злопамятным. — Отстань!

А в лагере шло веселье. Его отголоски доносились даже сюда, к оврагу. Когда мы миновали овраг, добрались до края большой поляны и расположились под сенью густых кустов, растущих по ее краям, то даже смогли увидеть, чем именно забавляются обитатели лагеря.

Впрочем, подъем чувств был только у тех, кто числил себя хозяевами положения и комфортно разместился на солнышке, остальным, судя по всему, было не так уж и весело. Оно и понятно — когда тебе прямиком в задницу вставляют ветку с листвой и заставляют сражаться таким оружием с другими бедолагами, то это как-то не сильно бодрит.

Даже и не знаю, что делать с теми, кто согласился участвовать в подобном. Забрать к себе? Так они уже сломаны окончательно, и, что бы ни случилось, психику им уже не выправишь, они рабы по сути своей. Теперь будут помнить о том, что именно с ними случилось, и вести себя соответствующе. Одно дело — Окунь, он, конечно, тоже зло, но другого разлива. Насилие и побои не всегда ломают человека, вон достаточно на Ювелира посмотреть. А тут — именно полный крах личности. Не знаю, как кто, а я бы предпочел, чтобы мне голову размозжили, но ветку в задницу вставить себе не дал бы. А эти бегают, подхихикивают, задами виляют, машут свеженаломанной зеленью, имитируют битву. И не один человек, не два — десяток!

А ведь среди тех, кто бегает, и среди тех, кто сидит сгорбившись у деревьев, есть мужчины, на вид — вполне крепкие. Оружия у регочущих негодяев я не вижу, да и особых здоровяков там нет, ребята-то большей частью совсем молодые, некоторые на вид и вовсе мальчишки. Так в чем же дело? Почему они просто не перебьют их? Что им мешает это сделать? Может, у этих гавриков какие-то сверхспособности есть?

— Одиннадцать, двенадцать, тринадцать, — донесся до меня шепот Флая. — Вроде все тут! По-моему.

— Нам свезло, им — нет, — еле слышно произнесла Фира.

А эти тринадцать человек, не подозревая о том, что они уже учтены, продолжали получать от жизни удовольствие. Кстати, сразу было видно, кто какое место в их иерархии занимает. Выше других сидел юноша с правильными чертами лица и зализанными черными волосами. Судя по всему, он и был здесь лидером. Сбоку от него разместилось несколько крепких ребят, надо думать, его ближайшие соратники. Ну а остальные сидели как бог на душу положит. Оно и понятно: пристяжь, чернорабочие.

— А ну живее, толстопуз! — крикнул кто-то из хохочущих молодых людей. — Давай, давай, поактивнее! Напоминаю: трое из вас, те, кто проявит себя хуже других, сегодня умрут! А победитель получит бабу на целую ночь!

— А если победит баба? — спросил другой.

— То она эту ночь проведет одна, это тоже награда хоть куда! — сообщил ему лидер, вызвав одобрительный гул соратников: мол, по заслугам и награда.

Вот ведь, на вид нормальные люди, явно книжки в детстве читали хорошие, родители их, скорее всего, лаской и заботой не обделяли, что такое общечеловеческие ценности, они тоже наверняка знали. Откуда же это вылезло в них? Или оно было всегда и сейчас просто выперло наружу? А может, и на том свете они были такие, просто все это делалось не явно, не напоказ, сдерживали их кое-как законы и общественное мнение? Жека мне как-то года три назад рассказывал, что накрыл один клуб из тех, что назывались «элитными» и предназначались для отдыха крайне состоятельных граждан. Так вот, в подвале, оборудованном в стиле испанской инквизиции, он чего только не нашел, ассортимент там был гигантский — от дыбы до «испанского сапожка». И кровью свежей вперемешку с кусками человеческой кожи там все заляпано было так, что даже его начало потряхивать.

— Люди иногда ведут себя как редкостные свиньи, — заметила Фира. Она, сузив глаза, смотрела на происходящее, и оно ей тоже явно не нравилось.

— А мне их не жалко. — Голд явно прокачал ситуацию и говорил даже не шепотом, а вполголоса. Гвалт стоял такой, что все равно его, кроме нас, никто услышать и не мог. — Я про рабов. Если люди мысленно уже готовы прогнуться, то вопрос только в том, как быстро они себе хозяина найдут.

— Этим придуркам повезло, что они обосновались далеко от кочевников, — заметил я. — С таким подходом к собственной безопасности они там долго не протянули бы.

— Им повезло, что мы такие лопухи, — самокритично ответил мне Голд. — Но прозревший глупец уже не глупец. Как думаешь, парни уже на позиции?

— Давай еще пару минут подождем, — предложил ему я. — Время не поджимает пока.

— Ну это совсем уже халтура. — Юноша с зализанными волосами показал на одного из рабов, плотного мужчину, который, видимо, совсем вымотался и с трудом передвигался по поляне. — Безобразие! Что за тормоз?!

— Ага, — кивнул носатый парень, которого я, кстати, узнал, он был среди тех, кто тогда Азиза убивал. — Сейчас.

Он легко вскочил на ноги и подхватил одну из дубинок, которые лежали сваленными в кучу. Легко, как бы играючи помахивая дубинкой, носатый подошел к пыхтящему толстяку, сидящему на траве, и, наклонившись, сочувственно спросил у него:

— Устал?

— Очень, — выдавил из себя тот, с трудом становясь на карачки. — Но я еще могу… Я запросто…

— Спасибо, но уже не надо, — мягко сказал носатый. — Ты дисквалифицирован.

Первым ударом он со всего маху ударил мужика по спине, и толстяк рухнул на землю, как мешок. Толчком ноги гаденыш перевернул бедолагу лицом вверх и с силой ткнул палицей ему в пах.

Боли тут нет, но в головах у нас все равно плотно сидит убежденность в том, что удар в эту область у мужчин ведет к очень и очень неприятным ощущениям.

Толстяк громко заорал, вызвав смех у истязателей, и тут же замолчал — следующий удар был направлен прямиком ему в лицо.

— Теряешь хватку! — заорал кто-то из приятелей носатого. — Три удара, а он все жив.

— Так нам и спешить некуда, — резонно заметил тот, достаточно ловко вертя дубинку. — Опять же, скоты отдохнут маленько.

Под словом «скоты» он явно имел в виду людей, которые так и стояли на четвереньках, безмолвно глядя на расправу, чинимую над одним из них. Стояли, смотрели и молчали.

Молчали и те, кто сидел под деревьями. Эти рабы не участвовали в забаве, может, была не их очередь, а может, по какой другой причине. Я насчитал человек двадцать.

— Не тяни, — то ли попросил, то ли приказал носатому лидер. — Мне становится скучно. Да и за полдень уже перевалило, дело к обеду. Если захочешь порезвиться, мы все равно сегодня собираемся прогуляться к вечеру, авось поймаем какого-нибудь дерзкого товарища. С ним и позабавишься.

Ну да, естественный отбор в действии. Дерзких они убивают сразу, а те, кто посговорчивее, с ветками в задах бегают. Все верно сделано, сразу видно — образованные люди в стаю сбились. Достижения психологии, эффективного маркетинга и управленческого учета, умело примененные в полевых условиях.