Горячая весна 2015-го - Михаил Луговой

– Не разорвешь, – ухмыльнулся Дмитрий, пытаясь поудобнее устроиться в кресле, откуда его норовило выбросить на каждом ухабе разбитой гусеницами дороги, – сейчас война, и это будет приравнено к дезертирству.

– Какому еще дезертирству?! Я некомбатант! И не нанимался пробираться среди ночи через леса, где прячутся русские партизаны и медведи в… А кстати, куда именно мы едем?

– В Полесск.

– В Полесск? – Джо даже подскочил на сиденье. – Но это же вне нашей зоны! Первый же пост военной полиции, который нас остановит…

– Расслабься, приятель, – Дмитрий заложил руки за голову, – и не пропусти поворот. А то на нашего водителя нет особых надежд. Здесь нет никаких постов. Считай, нейтральная территория. Основные дороги восточнее, на другом берегу реки. Там и военная полиция, все прочее. Перебраться через реку можно только в Гвардейске и в Полесске. А оттуда все части движутся только в одном направлении – западном, к Калининграду. Слышишь грохот? Это штурм начался.

– Ну, допустим. Но зачем мы-то там? Сидели бы в Гвардейске, снимали бы этот русский бункер, бомбой расковырянный. Я уже и договорился…

– Есть конфиденциальная информация, – значительно сказал Дмитрий. – Во-первых, в Полесск переводятся штаб 1-й бронетанковой и штаб корпуса…

– Ну и что, – усомнился Джо, – ты же знаешь, без допуска ни один парень с шевронами не даст тебе интервью.

– А они мне и не нужны. Знаешь, кто такой Оскар Шаняк?

– Помощник президента по национальной безопасности?

– Уже нет. Во-вторых, президент назначил его полномочным представителем по переговорам с русскими. В-третьих, он вылетел в Польшу. – Дмитрий с наслаждением хрустнул пальцами, потягиваясь всем телом. – А в-четвертых, из Варшавы он вылетит в Полесск. И будет там часов в шесть-семь утра.

– Дерьмо! – взревел Джо. – Да откуда ты можешь это знать?!

– А вот это, дорогой друг, – хмыкнул журналист, – и есть по-настоящему конфиденциальная информация. И не раскрывать источники разрешено мне Верховным судом.

– Да ладно! Все равно по закону о нацбезопасности ты обязан их раскрыть. Да и источник твой – это секрет Полишинеля. Этот порученец старины Дональда… Как его там? Джилингс? Я же с ним и договаривался насчет бункера. И о штурме тоже он тебе рассказал. Так?

Дмитрий молча кивнул. Оператор некоторое время молчал, вслушиваясь в гул мотора и далекий грохот артиллерии.

– Все равно не получается. Ведь в тех бригадах, что взяли Полесск, есть как наши «внедренные», так и репортеры других компаний. Они по-любому прорвутся к Шаняку раньше.

– Чтобы прорваться раньше, надо знать, что он прилетает. А это пока секрет. Полковник Янг мне покровительствует. Почему – не имею представления, но этим надо пользоваться. В конце концов, рядом с каждым может проскакать лошадь удачи.

– А если секрет, то где гарантия, что он даст интервью нам?

– Джо! Подумай, наконец, своей головой, – не выдержал Дмитрий. – Чиновник, назначенный для переговоров с русскими, прилетает туда, где ведутся бои, причем именно тогда, когда начался штурм Калининграда! Учти при этом, что севернее, в Литве, случилась какая-то неприятность, и я подозреваю, что русские там капитально надрали нашим парням задницу. Не нужно быть Соломоном, чтобы понять: если русские прорвутся к анклаву, то Дяде Сэму придется признать поражение или начать швыряться атомными бомбами. А вот если они прорвутся, а их на развалинах Калининграда с улыбочкой встретит помощник президента, под американским флагом, – то это совсем другое дело, тогда уже русским придется думать, признать поражение или швыряться бомбами. Понятно? И без корреспондентов тут точно не обойдется.

– То есть войне – конец?

– Да. Скорее всего – да. Надеюсь. И я хочу при этом присутствовать, Джо, понятно?

Водитель в очередной раз притормозил, и рядом с бортом идущего впереди грузовика мелькнул синий дорожный указатель с надписью кириллицей.

– «Забарже», – вслух прочел водитель и вопросительно посмотрел на Дмитрия в салонное зеркало.

– «Забарье», – поправил его репортер, разворачивая на коленях карту. – Здесь колонна свернет западнее, а нам прямо – на север.

Лед, покрывавший с утра взлетную полосу, успел растаять. Но она все равно казалась страшно короткой и недостаточной для взлета многотонных машин.

«Спокойно, – сказал себе пилот. – Ты взлетал отсюда не меньше десятка раз».

Он наклонил голову и еще раз вгляделся в показания приборов. Все было в норме. Температура всей четверки двигателей, вращавших восемь шестиметровых винтов, подходила к оптимальной. Закрылки во взлетном положении. В наушниках слышались доклады членов экипажа. Командир не выдержал и выглянул в окно, назад и вниз. Внешний пилон подвески пустовал. На внутреннем были подвешены продолговатые тела двух ракет. Из-под крыла торчали только их головные обтекатели, выкрашенные красным. На первый взгляд ракеты не отличались друг от друга. Но ракета с внешней стороны, как и обе ракеты под правым крылом, была обычной Х-101. На внутреннем пилоне висела Х-102[88]. Она отличалась только головной частью – вместо четырехсот килограммов прессованного тротила с гексагеном несла в себе двухсоткилотонную ядерную боеголовку.

Ракеты были слишком длинными – они не вмещались в бомболюк Ту-95МС[89], но на внешней подвеске он мог нести сразу восемь штук. Сейчас нагрузка была ограничена четырьмя – точка пуска находилась почти в трех тысячах километров. И весь путь должен был пролегать над океаном.

По оперативному плану вторая эскадрилья 79-го гвардейского тяжелого бомбардировочного авиаполка должна была, поднявшись по тревоге, перелететь с авиабазы Украинка под Читой на аэродром подскока Магадан. Они сидели в Магадане с седьмого числа в постоянной готовности номер два и порядком устали. Танковые сражения в Литве, воздушные бои, береговые части Балтийского флота, из последних сил сдерживающие бронированные армады американских, британских и польских войск на подступах к Калининграду, – это казалось каким-то далеким и нереальным. Здесь, под хмурым небом, словно лежащим на вершинах сопок, ничто, казалось, не имело к этому отношения.

Все изменилось в течение буквально получаса. Бронированные двери хранилища боеприпасов, вырубленные в мерзлой скальной толще, открылись, и аэродромные тягачи быстро вывезли оттуда на прицепах длинные тела ракет. В Тикси или Анадыре, куда перебазировались остальные эскадрильи полка, дежурство наверняка шло с подвешенным оружием, но аэродром в Магадане считался находящимся в оперативном тылу, и оружие подвешивалось только перед боевым вылетом.