Губительная ложь - Джеймс Гриппандо

— Это, наверное, я.

Пейтон ждала в холле больницы, возле операционной. Она беспокоилась за Кевина, беспокоилась за себя.

Она убеждала себя в том, что отсутствие новостей — тоже хорошая новость, но операция длилась уже второй час, и нервы ее были на пределе. В этой ситуации она как врач ничем не могла ему помочь. Пейтон знала, что состояние больного может ухудшиться и это приведет к ужасным последствиям. Воображение рисовало ей самые страшные картины. Она видела, как хирурги напряженно склонились над его телом, слышала как они ругают врачей «скорой помощи», за то что те не заметили явных симптомов пневмоторакса. Она видела пенистые брызги крови, выходящие из раны при каждом вздохе. Она видела, как врачи отчаянно пытаются вставить трубку в его проколотое легкое. Она уже слышала, как запищал электрокардиограф и на экране вместо зигзагообразного графика появилась прямая линия. Она слышала, как врачи выкрикивали команды, а один из них схватил дефибриллятор и, приставив его к груди Кевина, дал разряд. Потом еще и еще раз. И наконец — разряд полной мощности на 360 вольт. Но все было тщетно. «Время смерти…»

— Доктор Шилдс?

Страшные видения развеялись. Перед ней стоял полицейский, который задавал Кевину вопросы в палате реанимации и, услышав обрывок его странной фразы, аккуратно записал эти обличающие слова в свой блокнот. С ним был детектив. Он хотел задать Пейтон несколько вопросов.

Детектив быстро представился. Говорил он очень вежливо, так вежливо, что Пейтон заподозрила что-то неладное. Несколько минут он ходил вокруг да около, и Пейтон наконец не выдержала.

— О чем вы хотели меня спросить, детектив? — спросила она.

Он помолчал немного, несколько обескураженный ее прямотой.

— Похоже, что ваш муж пил кофе с какой-то незнакомой женщиной. Может быть, вы знаете, кто это мог быть?

— Как она выглядела?

— К сожалению, мы знаем немного. Какая-то блондинка. Ростом приблизительно метр шестьдесят пять или метр семьдесят пять. Возраст — лет двадцать пять-тридцать пять.

— Этому описанию соответствует каждая вторая женщина в городе.

— Да. И вы в том числе.

— Я уже говорила, что в то время, когда это произошло, я находилась в доме своих родителей.

— Родители, конечно, могут обеспечить подходящее алиби.

Она удивленно посмотрела на него.

— Кто-то пытался убить моего мужа. И вам нужно найти эту женщину.

— Именно это мы и делаем, — заявил он, несколько удивившись.

— Вы хотите сказать, что я одна из подозреваемых?

— На самом деле вы единственная подозреваемая.

— Это потому, что Кевин назвал мое имя в палате реанимации? Но он был тогда в полубессознательном состоянии.

Детектив не ответил.

— Вам стоит подождать, что он скажет, когда проснется после наркоза.

— Конечно, — согласился он. — Будем надеяться, что он все-таки проснется.

Его черствость неприятно поразила ее.

— Извините меня, — обронила она, поднимаясь. — Мне нужно подышать свежим воздухом.

* * *

Дженнифер узнала о том, что случилось, из третьих уст. Сначала Пейтон обо всем рассказала Тони, а Тони уже сообщил ей. Но этот источник был вполне надежным, и поэтому Дженнифер решила, что нужно действовать уже сейчас, не дожидаясь, пока Кевин придет в сознание. Она вытерпела до пяти часов утра. И хотя в такое время звонить кому-нибудь было верхом неприличия, а ситуация усугублялась еще и тем, что дело происходило в субботу, она все-таки позвонила Чарльзу Оуну.

К ее удивлению, прокурор сразу же снял трубку. Дженнифер сидела в кухне у гранитной барной стойки одна. Горел только один тусклый ночник. Она посмотрела в окно. На темном небе все еще ярко светила луна.

— Извините меня, за то что бужу вас в столь ранний час, — сказала она, поняв, что уже разбудила его.

— Я не спал.

— Произошло вооруженное нападение. Моего клиента тяжело ранили ножом.

— Я уже в курсе. Как он себя чувствует?

— Он в тяжелом состоянии. Но мы надеемся на лучшее.

— И я тоже.

— Поэтому я и звоню вам. Когда он придет в сознание, его никто не имеет права допрашивать, пока я сама не поговорю с ним. Я требую, чтобы полицейские не околачивались возле его палаты.

— Я уже отдал такое распоряжение.

Она так удивилась, что даже не сразу смогла ответить ему.

— Я… Действовать с такой быстротой, это так несвойственно вам.

— Вы шутите? Вы хотите, чтобы я позволил мужу и жене состряпать свою версию событий, прикинуться невинными овечками, чтобы Стоукс отказался от тех замечательных показаний, которые он дал в палате реанимации? Я просто безмерно счастлив, что могу повлиять на ситуацию и оставить все так, как есть. Я вам за это очень благодарен.

Все двадцать минут, пока Дженнифер разговаривала с ним, ей удавалось сохранять спокойствие, но его последняя фраза просто взбесила ее.

— Да-а, правильно о вас говорят.

— Что именно?

— Что вы Оунатор, — бросила она и повесила трубку.

* * *

— Вы можете пройти к нему, — сказала медсестра.

Было уже шесть часов утра. Пейтон просидела почти всю ночь на стуле в ожидании, пока ей позволят увидеть Кевина. Полицейские ушли час назад, и она осталась одна. Она ждала, чтобы Кевин пришел в себя и его перевели в палату интенсивной терапии. Пейтон быстро поднялась и вошла в палату.

Палата интенсивной терапии представляла собой огромную комнату, в центре которой было оборудовано рабочее место для дежурного врача, а по периметру располагались небольшие отдельные боксы с тремя пластиковыми стенками. Вход в кабинку был занавешен шторкой, чтобы ничего не нарушало покоя пациента. Сегодня, как это обычно бывает в выходные дни, в палате было много пациентов. Кевин лежал в пятом боксе. Пейтон отодвинула занавеску и замерла на месте. Она старалась не проронить ни звука, чтобы не потревожить Кевина.

Он еще не совсем отошел от наркоза и был очень слаб, но главное, что он был жив. Кровать была отрегулирована так, чтобы верхняя часть тела больного была слегка приподнята. Через капельницу в его вену вливалось болеутоляющее лекарство. На мониторе, который стоял возле кровати, отражалась работа сердца.

— Как ты себя чувствуешь?

— Очень устал, — проговорил он. Его голос был каким-то дребезжащим — сказывались последствия анестезии. — Думаю, что мне повезло.

— Очень повезло. Хирург сказал мне, что нож прошел совсем близко от легочной артерии.

Он слабо улыбнулся.

— На самом деле мне очень повезло потому, что ты сейчас рядом со мной.