Клуб 12 стульев - Коллектив авторов

«Все, ни слова больше не скажу, — решил Кукуев. — Ни слова. Вот буду до следующего Дня независимости сидеть и не моргая в твои буркала бесстыжие глядеть. Пока не поймешь, Мамаев, кто ты есть».

Однако оригинальному этому замыслу не суждено было осуществиться. Буркал своих Мамаев так и не показал, ибо сразу без всякого переходного периода перешел от грибного сока ко сну, сперва было поместив голову рядом с селедочным хвостом, но потом откинув ее за спинку стула.

— Самая большая роскошь на свете — это роскошь человеческого общения, — громко произнес Кукуев. — Кажется, Сент-Экзюпери.

Он встал, вынул из-под шкафа две пачки пельменей, хранившихся там на случай часа X. и пошел на кухню. Налил в кастрюлю воды, поставил на газ, кинул в воду жменьку соседской соли и, только жидкость закипела, задумчиво пошвырял в нее пельмени. Точнее, большие куски той аппетитной красно-белой массы, в которую превратились пельмени в комнатном тепле. Когда это начало всплывать, он взял ложку и принялся уже всплывшее есть, предварительно в ложку дуя. Внутри снова стало тепло, и Кукуев подумал, что все-все-все-все умрут — и подлецы, и убийцы, и те, кто мухи никогда не обидел, и мухи умрут, и он сам умрет, и Мамаев умрет, и Лешка Шишигин, и соседи, которые по случаю Дня независимости уже пели за стеной народную песню, и соседи за другой стеной, которые чего-то еще не пели, и та здоровенная тетка, у которой за три тыщи купил он сегодня капусту.

Кукуев зашвырнул в кастрюлю вторую пачку и тоже съел, а потом, слив воду, доел белое, приварившееся к дну кастрюли.

Вернувшись в комнату, он снова сел к столу и стал ждать, когда оклемается его школьный кореш, весельчак и ранний бабник Витька Мамаев.

«Проснется — чай будем пить. С сахаром, — твердо решил Кукуев. — А впрочем, еще поглядим».

Владимир Гречанинов

Сибирский физкультурник

Проект указа

«О неотложных мерах по усилению

здоровья и боеспособности граждан»

За последнее время здоровье наших граждан, несмотря на принимаемые правительством меры… Скорее наоборот. Особенно это касается подрастающего поколения.

Проведенный в регионах опрос показал, что ни один студент консерватории, даже по классу контрабаса, не в силах выжать и ста пятидесяти килограммов. О скрипачах, пианистах, программистах и говорить нечего! Физико-технические вузы превратились в рассадник сколиоза и близорукости. Отсюда — непростительно слабые головы наших ученых, которые не в состоянии пробить лбом и двух-трех кирпичей.

Все это вызывает справедливые нарекания трудящихся, особенно Ленинградской области. По их просьбе, а также с целью дальнейшего оздоровления общества предлагается ряд неотложных мер. А именно:

Ввести 12-летнее школьно-спортивное образование, при этом главным предметом считать «Курс молодого бойца».

Экзамены во все вузы принимать по следующим обязательным дисциплинам: физкультура устная, физкультура письменная, диктант по строевой подготовке, сочинение на тему «Поражающие факторы ядерного взрыва». Переводить на следующий курс только по результатам отборочных соревнований.

Для отстающих ввести систему спортивно-исправительных учреждений.

Из всех искусств главнейшими считать боевые.

Деятелям культуры незамедлительно приступить к созданию высокохудожественных произведений, пропагандирующих здоровый образ жизни, — скульптуры «Девушка с водным велосипедом» (отв. Церетели), киноэпопей «Сибирский физкультурник» (отв. Михалков) и одеколона «Мужская раздевалка» (отв. Моисеев).

Сидячие ток-шоу заменить на активные бег-шоу, прыг-шоу и пли-шоу (стрельба по движущейся мишени).

Нижнее белье отменить, взамен ввести спортивное.

Открыть в поликлиниках кабинеты лечебной физкультуры. Остальные закрыть. Для пенсионеров, сдавших усиленные нормы ГТО, ввести льготы по оплате квартиры и коммунальных услуг. Остальным установить двойной тариф.

Слово «зад» и его производные в словарях заменить на «ягодичные мышцы», скульптуру «Дискобол» переименовать в «Мыслителя», фразу «органчик в голове» (Салтыков-Щедрин) читать как «спортзальчик в голове», человека «с приветом» отныне считать человеком «с физкульт-приветом».

Надеемся, что введение данного указа незамедлительно даст нужные результаты, здоровье оставшихся граждан резко улучшится, а оттоку мозгов за границу придет полный финиш.

Борис Гуреев

Такая близкая и незнакомая

Мы садимся друг против друга.

Я ловлю ее взгляд, она его отводит. Потом она ловит — я отвожу. Потом наши глаза встречаются, и мы играем в гляделки». Глядим и молчим. Долго. Не мигая.

Потом она спрашивает (глазами):

— Ну как, не надоело?

— Не-а, — глазами отвечаю я. — Люблю, знаете ли, таращиться на симпатичные предметы.

— Я тоже, — отвечает она. — Если предмет действительно симпатичный.

— Ну если вам не нравится предмет, который отражается в моих зрачках, то-о…

— Это уже было, — замечает она. — У Бомарше.

— Я так и предполагал, — замечаю я, — что у вас что-то было со стариком Бомарше.

Мы молчим и смотрим. Не мигая.

— Я давно хотел сказать, — говорю я (глазами). — Как насчет встретиться на нейтральной почве? В ресторане, например, или…

— Этого еще не хватало!..

— …или вообще плюнуть на условности и закатиться куда-нибудь на необитаемый остров, или…

— Куда-а?

— На необитаемый, — говорю я. — Остров. Или в Ялту.

— Это тоже уже было, — говорит она немного погодя.

— Я не такой, — говорю я.

— Всем вам одного надо, — говорит она.

— Я рад, что вам надо двоих, — говорю я.

— Безумно остроумно! — говорит она. — И у вас такой вид, будто вы пошутили.

— Надо ехать в Ялту, — не сдаюсь я. — Там в Ботаническом саду восемнадцать тысяч видов.

— Но мы же незнакомы. — сдается она.

— Заодно и познакомимся. Меня, например. Костей зовут. А вас, например, Ритой.

— Откуда вы знаете?

— А я все про тебя знаю. И про работу, и про кухню, и про мужа-зануду.

— Я тоже, — признается она, — знаю, как тяжело тебе приходится с этой женщиной.

Мы смотрим и молчим.

— Так, может, переиграем, — предлагаю я (глазами). — Начнем с Ялты.

— Не фантазируй, — говорит она (глазами).

— У тебя красивые глаза, — говорю я.

— Что ты, я даже накраситься не успела.

— А я тоже галстук не надел. Так едем? В Ялту?

— Ты смешной, — говорит она. — Какая Ялта зимой?

— Тогда в ресторан, — настаиваю я. — Сегодня же.

— Сегодня я не могу, — говорит она, подумав.

— Я тоже сегодня занят, — говорю я, подумав. — Тогда завтра. Идет?

— Идет.

— У