Ее худший кошмар - Бренда Новак

* * *

Ночь была холодной, как пятки покойника, а сам Энтони пребывал в дурном настроении. Как и было обещано, его выпустили из камеры, но не дали ничего, что спасло бы его от такой холодрыги. Но ничего, он при первой же возможности отомстит этому ублюдку, который, можно сказать, отправил его голым на мороз.

По идее, это следовало сделать, как только он, переодетый охранником, вышел из стен Ганноверского дома. Впрочем, сейчас главное другое. Он ощущал, как по жилам разливается адреналин. Это пугало и будоражило одновременно. Он даже не мечтал, что все окажется так легко и просто. Наверно, успеху его плана способствовала дерзость, с какой он его осуществил. Но раз кто-то мог заподозрить, что он облачится в форму охранника, пониже натянув на глаза шапку, выйдет вон как ни в чем не бывало и никто даже не посмотрит в его сторону.

Стоило им выехать за периметр ограды, как им овладело волнение. Он был так возбужден, что поначалу даже не имел ничего против того, что его бросили всего в миле от Ганноверского дома всего с двадцатью баксами в кармане, чтобы ему было на что перекусить, когда доберется до города. Он был благодарен за свалившуюся на него свободу, а также отлично понимал: его партнер был только рад от него избавиться. Впрочем, у него в кармане не было бы даже этих двадцати баксов, не потребуй он их. И тогда бы ему пришлось искать пропитание самому. Не то чтобы это сильно его напрягало — в противном случае он потребовал бы еще больше. Ладно, при желании можно будет где-нибудь что-нибудь слямзить.

Городишко оказался гораздо дальше от тюремных стен, нежели ему было сказано. Если же он хочет разжиться баблом, жрачкой и машиной, то сначала должен найти того, у кого все это есть. В этой гребаной дыре ночью на улицах ни одной живой души. А какие расстояния между домами! Да и от тюряги вон сколько! Будет чудом, если он найдет крышу над головой до того, как его ноги окончательно окоченеют. Этак недолго, прежде чем он дойдет до дома этого копа, окочуриться на морозе.

Впрочем, дело шло к утру. Народ начинал просыпаться. На улицах появились первые люди. Было еще темно, но, с другой стороны, светло на Аляске бывает не часто. По крайней мере, выйдя из заброшенного дровяного сарая, в котором он провел самую холодную часть ночи, он заметил вдалеке фары. Ему осталось лишь расправить на себе форму, чтобы никто не подумал, что он в ней спал, выйти на дорогу и просигналить водителю большим пальцем. Ведь кто откажется подвезти застрявшего в снегу тюремного охранника?

* * *

К тому времени, когда Эвелин проснулась на следующее утро, головная боль прошла. Впрочем, куда-то исчез и Амарок. Эвелин сильно переживала, что на него свалилась вся эта нервотрепка. Было просто жестоко взвалить такой груз на плечи одного человека. С другой стороны, его преданность делу вселяла в нее гордость. Он делал все, что в его силах, для того, чтобы обеспечить безопасность других горожан. Он любил свой город, любил его жителей. И это было видно.

Прошлой ночью он проводил ее к себе домой, и они вместе легли спать. На большее его не хватило. А сейчас он везет Куша в Анкоридж, тем более что там ему все равно нужно попасть к главному судмедэксперту штата. Так что сейчас в его пикапе лежат останки, которые она вчера нашла в ванне, и тело Хьюго.

Эвелин натянула на голову одеяло и вспомнила момент, когда она впервые заметила в душе прозрачный мешок. Ей тотчас сделалось дурно. Бедная Лоррейн. Она так по ней скучала! С другой стороны, ей было ужасно стыдно, что она так плохо думала о своих коллегах, особенно о Расселе, который, как говорится, даже мухи не обидит.

«Должно быть, у меня паранойя», — решила она. Несмотря на всю ее решимость побороть страх, она позволила ему взять над собой верх. Когда прошлым вечером Фицпатрик вышел из душа, он показался ей таким же безобидным, как и Рассел. Особенно сейчас, когда его терзали угрызения совести по поводу того, чем он занимался во время сеансов с Хьюго.

Эвелин зевнула, потянулась и села в постели. Затем подтянула к лицу подушку Амарока и глубоко вздохнула.

— Кажется, я в тебя влюбилась, — пробормотала она, — и это меня пугает.

Впрочем, вспомнив, как он поцеловал шрам у нее на шее, когда они легли в кровать, она улыбнулась. Стоило ей подумать про Амарока, как она тотчас вспомнила и про его пса. Где же Макита? По идее, он должен быть в ком-нате.

— Макита!

Амарок оставил дверь в спальню открытой, но пес не появился на ее зов.

— Макита? — Эвелин планировала вывести пса на прогулку, провести с ним какое-то время. Сегодня суббота. На работу можно не торопиться. По большому счету, ей вообще сегодня туда не нужно, но ей казалось, что она должна всех успокоить — и особенно начальника охраны Ферриса, — что бразды правления Ганноверским домом по-прежнему в ее руках. Учитывая аресты и увольнение Фицпатрика, ее коллеги наверняка сейчас все на нервах.

«Ничего, вскоре мы все вернем в прежнее русло», — сказала она себе. Одна беда — ее начальница из управления тюрем вернется на работу только через четыре дня. Эвелин понятия не имела, что скажет ей Джэнис и на кого она взвалит ответственность за случившееся. До недавнего времени Фицпатрик весьма успешно строил из себя блестящего психиатра.

— Макита! — снова позвала Эвелин.

Никакого ответа.

Она встала с кровати, чтобы поискать его. Увы, пса нигде не было видно. Наверное Амарок взял его с собой, решила она. Он сильно досадовал по поводу того, что Макита подолгу сидит дома один, а сам он вынужден полагаться на соседа, чтобы тот покормил пса и выпустил его погулять.

Так что Макита будет только рад провести целый день вместе с хозяином. При этой мысли Эвелин расслабилась и поставила вариться кофе. Амарок частенько брал с собой пса на дежурства, так что в отсутствии Макиты нет ничего необычного.

Позавтракав и приняв душ, Эвелин решила, прежде чем ехать на работу, заглянуть к себе домой. Она захватила с собой мало одежды, а если и взяла, то не совсем ту. Но, что еще важнее, она забыла мусс для волос. Ей подумалось, что с ее стороны будет весьма разумно заехать домой, пока в ее распоряжении есть тюремный внедорожник, снабженный ковшом снегоочистителя. Вряд ли Амарок, вернувшись, захочет тратить свое драгоценное время на то, чтобы возить ее туда и обратно. К тому же, будет уже поздно куда-то ехать.

Ветер стих; снегопад тоже прекратился. Зато, когда она вышла из дома Амарока, было жутко темно и холодно.

— Не знай я, который час, я бы точно решила, что сейчас полночь, — проворчала она. Тем не менее она невольно улыбнулась, увидев, что Амарок уделил несколько минут, чтобы соскрести иней и снег с лобового стекла. — Кажется, я влипла.

Любовь никогда не была частью уравнения, когда она обещала своим родным, что вернется в Бостон. С другой стороны, ей рано волноваться по поводу подобных решений.

Засунув руки в толстых перчатках под мышки и включив на полную мощность обогреватель, она сидела, ожидая, когда прогреется мотор. Затем опустила ковш и очистила проезд от снега. По крайней мере, Амароку будет одной заботой меньше. Когда она доехала до своей улицы, ковш ее внедорожника был по-прежнему опущен. Судя по высоким сугробам, здесь дорогу никто не чистил с предыдущей метели.