Сердце ворона - Владимир Торин

– Excipere mis. Excipere mis, Sinena! Juvare in Viam Redire per Umbram Noctis[25].

Темноту вдруг прорезали яркие солнечные лучи, будто небольшое светило достали из сундука, они вошли в мрачное тело сплетенного некромантом заклятия. Тьма рвалась на куски, таяла под их яростным напором, жуткие щупальца обрывались и гасли, освобождая людей. Те из солдат в золоченых кирасах, кто уже отчетливо ощутил на своем горле касание смерти, теперь всего лишь прокашливались, освобождая легкие от последних чернильных сгустков. Священная магия инквизиторов, основанная на их вере и самоотречении, с поразительной легкостью нейтрализовала одно из самых страшных заклятий остроносого некроманта. Ни один из врагов не расстался с жизнью!

Но Анин не собирался уступать. Он вновь вскинул перед собой руки и зашептал. В то же самое время Дориан сорвался с места и стремительно атаковал. Преторианцы успели прикрыть собой фигуры в рясах, но их самих уже ничто не могло уберечь. Взмах мечами, удар крест-накрест – и двое солдат осели в податливый болотный мох. Оружие Сумеречного с пугающей точностью ударило в сочленения их доспехов со шлемами, мгновенно обрывая жизни. Но хуже всего было то, что, упав, воины Волка тут же начали подниматься – с погасшим взглядом и мертвенной бледностью на лицах они, словно безвольные куклы, обратили оружие на своих же боевых товарищей. Преторианцы попытались достать копьями и мечами стремительную фигуру в темной накидке, но их многочисленные удары лишь скользили по вороненым латам, не причиняя некроманту никакого вреда. А тот перемещался с невероятной для тяжеловооруженного латника скоростью, сталь со свистом рассекала воздух, щиты врагов, окованные крепким металлом, раскалывались и отлетали в сторону, золоченые пластины доспехов прогибались под стремительными выпадами, все новые и новые мертвецы вставали рядом, сковывая боем оставшихся в живых легионеров Волка. С клинков Дориана текла смола, прожигая сквозные дыры во вражеских доспехах, когда он делал выпады и широкие размахи. Кровь, оставшаяся на лезвии, превращалась в багровую пыльную тучу и иссушающим роем летела в лица легионеров, пробираясь через забрала, через щели меж латами. Она, будто ржавчина, проедала кожу за считаные мгновения. Холм наполнился мучительными криками. Люди падали на колени, срывая забрала, но не в силах сорвать со своих лиц впитавшуюся в них, быстро разлагающую кожу и мясо багровую пыль. Будто у прокаженных, у легионеров начали отпадать куски плоти.

Грешный тоже не терял времени даром – завершающие слова нового заклятия разлетелись над холмом громким вороньим карканьем. И только прекратился зловещий шепот, как сотни мертвых птиц ожили, поднимаясь в рассветное небо и наполняя воздух ужасным хлопаньем окоченевших крыльев. Некоторые из любимцев темного мага раскрывали омертвевшие клювы прямо под ногами инквизиторов, впивались тем в лодыжки, рвали кожу на незащищенных пальцах рук, били крыльями у самых лиц в стремлении выклевать глаза. Словно в отместку за жестокое истребление своих питомцев, Анин решил устроить для мертвых ворон последнюю, жуткую трапезу из убивших их палачей. Один из святых отцов с мучительным криком схватился за окровавленное лицо – проклятая птица отлетела в сторону, сжимая в клюве человеческий глаз, другой повалился на землю и затих, весь облепленный рваными черными перьями – инквизитор пытался применить свою магию, но птицы оказались быстрее.

– Все, довольно, – нахмурился преподобный отец Клемент Кельнский. Предводителя святых братьев воро ны Анина уже даже не пытались трогать – множество окончательно мертвых (во второй раз за сегодня!) птичьих тушек без движения валялось у его ног. – Я был достаточно терпелив… Et Mortuus Non Remorari de Vivus…[26]– пропел главный инквизитор.

В тот же миг кружащие над холмом вороны, словно черные капли дождя, попадали на землю и замерли, как и положено лишенным жизни тварям. Убитые и оживленные магией Дориана преторианцы также свалились в мох безжизненными трупами, роняя из безвольных рук щиты, мечи и копья. Тут же оставшиеся в живых солдаты (всего полтора десятка из тридцати) набросились на Сумеречного, окружив плотным кольцом. Один из них, широкоплечий воин в шлеме с пышным красным гребнем, вместо того чтобы обнажить меч, достал из-за пояса какую-то склянку, откупорил ее и сыпанул некроманту прямо в лицо порошок черного цвета. Повезло, что не попало в глаза, но на зубах хрустнуло несколько песчинок, со слюной в желудок потекли антрацитовые крупицы. И сразу же командор-отступник ощутил всю тяжесть стальных доспехов на своих плечах, мечи в руках утратили сверхъестественную легкость, навалилась давно позабытая усталость. Уступив действию негатора (и откуда он только взялся у проклятых имперцев!), темное искусство перестало помогать Дориану. Он все еще оставался опытным и умелым бойцом – его собственные навыки, обретенные еще в школе Льва, никуда не делись, но теперь темному паладину предстояло без помощи магии отбиваться от пятнадцати пусть менее искусных в бою, но не менее храбрых и выносливых воинов. Он был обречен.

– Анин! – из последних сил закричал Сумеречный.

Копье преторианца вонзилось ему в предплечье, в то время как меч еще одного пробил доспех у бедра. Ответным выпадом Дориан вонзил клинок в прорезь для глаз в забрале еще одного врага. Оттуда потекла кровь.

– Анин, помоги!

Но остроносый некромант уже был не в силах прийти на помощь своему другу. Белесые волокна стремительно охватывали его по рукам и ногам – уцелевшие святые отцы вновь затянули свою унылую песнь, а преподобный Клемент в это время что-то нашептывал, сложным узором сплетая у себя в руках золотистые нити, словно ткач – драгоценную пряжу. Все магические силы Ступившего за край некроманта уходили на борьбу с липкими белесыми путами инквизиторов; о том, чтобы самому атаковать, вырваться или отразить новый удар, речи уже не шло.

Клубок перевитых золотистых нитей сорвался с ладоней отца Кельнского и, шелестя в воздухе, полетел к Анину. Тот последним обреченным усилием попытался отбить удар, создав на пути смотанных, но шевелящихся изнутри золотых прядей черный провал, бездонное окно мрака, но в это время белесые путы инквизиторов сжались на его горле, охватили параличом руки и ноги, заставив тело некроманта бессильно повиснуть в воздухе, в футе над землей. Созданный магом темный портал погас, клубок хищных золотых нитей отца Клемента долетел до Грешного, объяв его фигуру всепожирающим священным пламенем.

– Аааааа! – заорал от ужасной боли Анин, каждая частица его тела разрывалась в невыносимых страданиях, но еще страшнее было то, что в этот самый миг, прежде чем потерять сознание, некромант услышал, как в отчаянии зовет его окруженный врагами Дориан. А он, Грешный, уже ничем не может помочь своему другу.

Сумеречный стиснул зубы от боли, на спекшихся от стремительных движений губах выступила кровь, но он продолжал сражаться, отбивая удар за ударом. И тут сзади под плечо ему вонзился гладиус командира преторианцев. Уже оседая на мокрую болотную землю, в последнем раскруте своих смертоносных мечей, некромант прочертил красную черту на шее врага, что сразил его столь подлым ударом. Шлем с огненно-красным гребнем откатился в сторону, так же, как и обритая голова с выжженным волчьим оскалом на лбу и таким же злобным, навеки застывшим в ярости и безумии, лицом.