Святой Грааль - Юрий Никитин

— Других дел под завязку, — ответил Олег.

Подошел, волоча распухшие ноги, сгорбленный старик с грязно-серойбородой, заткнутой за веревочный пояс. На шее звякала толстая железная цепь.Каждое звено было в кулак, конец волочился по земле, прочерчивая широкуюполосу. Обжегшийся на невинной с виду клюке, Томас всмотрелся внимательнее,вдруг ощутил, что в каждое звено вбито железа больше, чем в его тяжелый боевойдоспех.

— Остановимся, пообедаем? — поинтересовался старикс надеждой в голосе.

Старик с бородой лопатой зло огрызнулся:

— Опять?.. Ты же вчера ел! Мог бы до завтрашнего ужинапогодить. Укрощать надо зверя в человеке, ломать хребет!

Томас бросал украдкой взгляды по сторонам. Калики сиделирядами на спинах убитых зверей, печальные и нахохленные, как голодные вороныпод дождем. Один ходил между чудовищами, тыкал посохом в пасти, рассматривалзубы. На нем хмуро поблескивал пояс — широкий, плотный, со страннымиписьменами, вырезанными в металле.

Старейшина проследил за взглядом блистающего доспехамирыцаря, в острых глазах что-то мелькнуло:

— Впрочем, малость отдохнуть можно. Только неподдавайтесь соблазнам, не поддавайтесь! Слуги Чернобога подстерегают!.. А сзаходом солнышка снова побредем, меньше жары и мух.

Костер разожгли далеко от дороги, трупы зверей сволокли вогромную яму и забросали сверху землей, камнями и бревнами. Правда, сперваразделали пару зверей — кто ножом, кто руками, — и Томас отвернулся, не всилах видеть ужасающие внутренности, совсем не похожие на внутренности оленя,кабана или даже медведя.

Старейшина калик сам проследил, чтобы печень выдрали у самыхкрупных зверей, и вскоре над зеленой долиной потекли странные ароматы. Томассидел смиренно, где посадил Олег, ноздри жадно ловили запах свежеподжареннойпечени, но глаза испуганно шарахались от дальней дороги, видимой отсюда какизвилистая светлая лента, что вдруг пошла темными пятнами, в одном месте совсемоборвалась, а затем восстановилась с великим трудом, выползая из пятен крови.Издали двигалась повозка в сопровождении всадников, что подумают наткнувшись назалитую странной кровью дорогу, где вмятины и борозды указывают на страшноесражение?.. Впрочем, легкий ветерок уже поднял тучу серой пыли, засыпет. Еслине всю, то хоть часть, а когда путники надивятся и доберутся до ближайшегосела, то на дороге следов уже не останется, а рассказы потрясенныхпутешественников сочтут баснями.

Когда Олег, наговорившись наедине со старейшиной, вернулся кТомасу, тот прошептал потрясенно:

— Не понимаю... Это же богатыри!

— Бывшие отмахнулся Олег.

— Как это «бывшие»? Они расшвыряли зверей, перебили,сокрушили!

Олег повеселел, засмеялся:

— Сэр Томас, можно прожить жизнь, но из детства невыйти. Богатыри выходят из него раньше других, потому что раньше нахватаютсятого, о чем другие только мечтают: славы, денег, принцесс, власти... Успеваютнаесться до отвала, успевают понять, что не это главное...

— И уходят в калики? — спросил Томас недоверчиво.

— Во всяком случае, из богатырей уходят. Ищут себя.Многие идут в калики, чтобы отыскать Истину в странствиях. То есть, пытаютсяпойти самым легким путем: мол, где-то уже найдена, нужно лишь доблести увидеть.

— А на самом деле?

— Истину нужно искать в себе. Один Бога встречает впути, другой — не выходя из дома. Верно?

Старейшина нарезал печень чудовища крупными ломтями, подалпо куску Томасу и Олегу. Томас принял обеими руками, подумал с хмурой иронией,что тот старик с голодными глазами — явный обжора. Если это съесть, то можноголодать не только до завтрашнего ужина — целую неделю ходить сытым! Рядомзвучно хрустел поджаренной печенью Олег, а когда вгрызся глубже — изнепрожаренной середины потекла кровь. Глаза Олега были задумчивы, он словно бывсматривался во что-то далекое, стоящее за гранью этого мира, совсем не обращалвнимания на свои окровавленные пальцы.

Томас заставил себя есть, ибо кто еще из крестоносноговойска мог заявить, что ел печень зверя из преисподней?

С другой стороны сидел худой калика в рванье, с плечкоторого свисала толстая пудовая цепь. Он не снял ее даже за ужином, и Томаспопробовал украдкой сдвинуть конец, что лежал на земле. Цепь словно вросла вземлю, вдавилась на палец в глубину.

Не понимаю, сказал он себе тоскливо. Что за силу ищут этистранные люди выше силы? Какую власть ищут над властью? Чего такогонеобыкновенного добиваются, если отказались... Боже праведный, видно же, отчего отказались!

Стало неуютно, словно всю жизнь ходит мимо сокровищ, которыевидны всем, только он слеп. Неужто для этого надо сбросить доспехи, одетьрубище, отказаться от радостей жизни и выйти простоволосым под дождь и снег,прося подаяние?

Он жевал чисто механически, глаза не отрывались от одетых влохмотья исхудавших людей, от их тряпья, цепей и вериг, от покрытых струпьямибосых ног.

— Не понимаю... — прошептал он тоскливо. — Непонимаю...

Олег помрачнел, отвел глаза. Неужели и в этом красивом теле,мускулистом, здоровом, заведется червячок неуверенности? В расцвете сил рыцарьк ужасу друзей и семьи сбросит доспехи, уйдет в пещеру или примкнет кстранствующим паломникам?

Все-таки это самый легкий путь искать Истину. Отсечь шумныймелочный мир, лживый и продажный, отгородиться стеной отшельничества, остатьсяс Богом наедине. Без боли нет рождения. Душа просыпается лишь от боли,страданий. Душа либо страдает, либо спит. Когда говорят, «душа радуется», топод душой подразумевают что-то другое.

Что ж, малое отшельничество — еще не самая большая боль.Есть еще Большое!

Расставшись с каликами, добрели до ближайшей деревни,сторговали для Томаса коня. Чуть было не купили и Олегу, но принесло женухозяина, подняла крик, вцепилась мужу ногтями в лицо, купленного уже коняотстоять бы, и Олег с Томасом поспешно отступили. Томас заикнулся былопредложить вдвое больше за коня, но Олег вытащил друга из дома:

— Здесь земля богатая, села одно за другим. Купим ещекраше.

— Неловко, сэр калика! Я, рыцарь-крестоносец, на коне,а служитель религиозного культа...

Олег сдержанно усмехнулся. В начале путешествия отважногорыцаря не мучила совесть, что рядом с покрытым роскошной попоной конем тащитсяпокрытый дорожной пылью и грязью измученный странник. Благородному рыцарю ещестарым Богом положено быть на коне, а простолюдину под конем, что молодым БогомХристом освящено и закреплено! Легко сползаем к худшему, но и к человечности,оказывается можно прийти достаточно быстро.

— Сэр Томас, — сказал он обещающе, — во-о-онот того холма я поеду на таком жеребце, что твой конь покажется крестьянскойлошадкой!