Преступный режим. "Либеральная тирания" Ельцина - Руслан Хасбулатов

..Я старался служить России честно, сам вас учил и у вас учился, отдавал отчет тому высокому доверию, которое вы оказали мне, избрав Председателем Парламента. Я призна­телен вам, нашему Народу, поддержку которого постоянно испытывал. Сейчас я хочу одного — я хочу, чтобы остались живы вы все, чтобы вас встретили ваши семьи, ваші/ избира­тели, наш народ. Поэтому призываю покинуть здание — я верю офицерам, которые дали слово вывести всех из здания и доставить к станциям метро. Я несу за вас ответствен­ность. Будьте здоровы. И— прощайте!»...

Говорить было тяжело, кто-то, кажется Олег Румянцев, кричит: «А за вас кто несет ответственность, Руслан Им­ранович?!» Женщины вытирали слезы. Затем я предложил почтить память погибших в эти трагические дни минутой молчания. Все встали...

Появился рослый офицер в сопровождении вооружен­ных людей в шлемах. Он приказал: «Всем выйти!» Затем после паузы: «Хасбулатову и Руцкому — остаться!» Появ­ляется Коржаков, внимательно осматривает. Мне в глаза не смотрит.

Олег Румянцев крикнул: «Как ваша фамилия? Мы долж­ны знать, с кем остаются Хасбулатов и Руцкой.

Офи­цер: «Полковник Проценко».

Румянцев: Полковник, ваши офицеры поклялись честью, что с Хасбулатовым и Руцким ничего не произойдет. Нам со­общили, что снайперы могут их подстрелить при выходе на улицу, их будут страховать ваши люди?

Офицер: Совершенно верно. Ни один волос не упадет с го­ловы Руслана Имрановича.

Это происходило в 17.00—17.15.

Чуть позже предложили выйти и нам — мне и Руцкому. Мы прошли по коридорам к парадному подъезду, спусти­лись по ступеням. Там находилась часть наших депутатов. Сразу же увидел Николая Иванова, депутата от Грозного, Марию Сорокину, Лидию Шиповалову, Нину Солодякову, Ирину Залевскую, Геннадия Саенко, Людмилу Бахтиярову. Их уже уводили — видел со спины. Они поникли, опустили головы. Я не выдержал, громко сказал: «Поднимите головы, наши милые дамы! Вы ни в чем не провинились! Я благодарю вас за верность своему депутатскому долгу. За Честь и дос­тоинство, прощайте/» Рядом Юра Гранкин, Сережа Личугин, Володя Яременко, Олег Румянцев, Рамзан Ахметханов, Саша Бондарчук, двоюродные братья Махмуд и Хусейн. Ждем. Наверное, полчаса. Появился Коржаков, с бегающи­ми глазками, не глядя на меня, выкрикнул: «Хасбулатов — на выход!»

Действия «победителей» после падения парламент­ского сопротивления напоминали нечто из классического описания кровавого пиршества дикарей над поверженным противником, о чем стыдливо молчит пресса до дня сего­дняшнего. Обходит все это молчанием даже иностранная публицистика, хотя очевидцев всего этого кровавого побои­ща и «пиршества победителей» было немало.

Вскоре после того, как я объявил о готовности оставить помещения и вместе с депутатами мы собрались в холле пер­вого этажа, пришел один из главных расстрельщиков-палачей, Коржаков (кстати, он публично, перед телекамерой, по­хвалялся своей палаческой работой и получением приказа от Ельцина расстрелять меня, который он не исполнил лишь в силу того, что «не было возможности»). Скомандовал: «Хас­булатов — на выход!» Распрощался с соратниками, выхожу. Впереди меня — упомянутый выше полковник Проценко. Раскрываются в последний раз передо мной тяжелые двери нашего Парламентского дворца — я иду вослед Проценко, на два шага позади, — и мы на улице... Чуть не споткнулся о внезапно присевшего Проценко. Я мгновенно вспомнил о предупреждениях относительно снайперов. Что ж, думаю, Проценко стал завязывать шнурки от обуви, открывая «сво­бодное окно» для обстрела или — захотел унизить меня — со страху можно ведь и присесть позади Проценко! Вот тогда у меня и появилась та самая усмешка, которую видели мил­лионы телезрителей во всем мире. Поэтому он (Проценко) отвел взгляд в сторону, когда уже в Лефортово, я пристально посмотрел ему в глаза после произнесенных им слов: «Как видите, я доставил вас в целости и сохранности, как и обе­щал вашим депутатам, Руслан Имранович/»

... Окинул взглядом картину. Танки и другие боевые ма­шины у набережной, у гранитной лестницы, приблизитель­но там, где Ельцин выступал на одном из таких танков в ав­густе 1991 года. Но какие были люди тогда в этих машинах, и что стало с ними теперь! Кругом войска... Ряды омоновцев, «Витязей», какие-то мрачные люди, как мне показалось, в похожей на эсэсовскую форму одежде. В автобус заскочил Коржаков. Тронулись. Я отодвинул занавеску на окошке и хотел помахать рукой Парламентскому дворцу. Но окно было матовое — ничего не было видно. Через час мы прибы­ли в Лефортово. В заключении я провел 145 дней...

Как оказалось, офицеры «Альфы», обеспечив выпол­нение основного своего обязательства — сохранение нам жизни, не сумели выполнить в полном объеме данное мне обещание — вывезти людей из Парламентского дворца в безопасное место — к станциям метро. Многое, оказывает­ся, делалось до последней минуты для того, чтобы настроить офицеров «Альфы» против нас. Так, прицельным снайпер­ским выстрелом был убит один из офицеров этого подраз­деления. Узнав об этом, Коржаков сказал: «Теперь «Альфа» пойдет на штурм». Но офицеры быстро установили, что вы­стрел произведен не из парламента, и не пошли на штурм.

Расправа началась сразу же после того, как меня аресто­вали и в сопровождении бронетранспортера повезли в «Ле­фортово». Прибывшие тогда же к Белому дому Коржаков и Барсуков отстранили от руководства операцией «Альфу», и все дальнейшие действия исходили уже исключительно от них. Следовательно, это два наиболее приближенных к

Ельцину должностных лица знали, чего хочет их «хозяин», и действовали согласно его воле и распоряжениям. Они в немалой степени ответственны за насилия, жестокие рас­правы с мирными людьми.

Людей начали жестоко избивать, выхватывая неболь­шими группами и уводя в какие-то тупиковые дворы, спе­циально приготовленные помещения, отделения и участки. Многих пристреливали — не случайно ведь до наступления темноты держали людей. Побоище началось страшное. Оно описано во множестве газет. Это было немотивированное, умышленное убийство многих людей и их избиение. Звер­ски избили моего заместителя Валентина Агафонова. Когда его начали избивать, на помощь бросился офицер отдела ох­раны — его омоновцы буквально искалечили, а когда упал, стали топтать ногами, избили Бабурина, избивали всех — депутатов, служащих, мужчин, женщин, журналистов — кто попадался под руку и в зависимости от настроения пала­чей. Им были отданы «хозяином» жизни всех этих наших (и моих!) людей — и они убивали и избивали. Они мстили за то, что не смогли выполнить приказ «хозяина», сказавше­го: «В капусту всех!»

Лидеры содружества (СНГ), со многими из которых у меня были дружественные отношения, испугавшись, заняли позиции поддержки мятежных Ельцина.

...«Я офицер Внутренних войск, и для меня вопрос чести сообщить все то, что я знаю... Всего в Белом доме было обна­ружено 1500 трупов, среди них женщины и дети. Все они тай­ком вывезены оттуда через подземный тоннель, ведущий от Белого дома к станции метро «Краснопресненская» и далее за город, где были сожжены... Убитых там много потому, что по Белому дому стреляли не болванками, как утверждают, а боевыми снарядами кумулятивного действия; возникающая при их разрыве в здании ударная волна была столь сильной, что у жертв разрывалась голова. Стены были забрызганы их мозгами. Это много хуже фашизма, господа! Это чудовищно, да и словами не выразишь!*