Когда завтра настанет вновь - Евгения Сафонова

Как глупа я была, когда позволила себе думать иначе.

Я стукнула кулаком об стену. Рука прошла сквозь мигнувшую голограмму обоев, ободрав кожу на костяшках, но внешняя боль казалась почти приятной: отвлекала от боли внутри.

Питер молчал, даже вернувшись с моими вещами. Запрограммировал сигнализацию и, выведя меня на улицу, запер дверь.

– Идём, – сухо бросил он, убирая ключи в борсетку и доставая оттуда те, что ему оставил Эш.

В последний раз оглянувшись на дом, увитый плющом, льющимся из цветочных ящиков на втором этаже, я направилась к мобилю, слушая, как стучат по брусчатке колёса чемодана.

Да, Питер, ты был прав. Не только насчёт часов.

В том, что вернуться в твой дом по окончании этого приключения нам с тобой не суждено – тоже.

Четыре года назад

– Лайза, прекрати! Ну хва… ха-ха…

– А ты прекрати вести себя, как циничный старичок!

Небольшая детская в обычной квартирке обычного многоэтажного дома. На узкой кровати хохочет златокудрый мальчик, старательно отбрыкиваясь от щекочущей его темноволосой девочки постарше.

Ни у Эша, ни у Лайзы из лиц пока не ушла умилительная детская пухлость, – но фигурка последней уже принадлежит не девочке, а маленькой, едва начинающей взрослеть девушке.

– Ладно, хватит с тебя. – Смилостивившись, Лайза отпускает брата и откидывается назад, прислоняясь спиной к стене, сдувая чёлку с вспотевшего лба. Её плечи на сантиметр утопают в светло-сизой голограмме однотонных обоев. – Так почему ты сказал, что это ни к чему хорошему не приведёт?

Эш смотрит на неё почти жалостливо:

– Лайз, ну какая может быть любовь в тринадцать лет?

– А тебе-то откуда об этом знать в восемь?

Мальчик лишь плечами жмёт; в синих глазах уже сейчас светится недетская проницательность.

– Это серьёзно, – не дождавшись ответа, говорит Лайза. – Совсем не то, что было до этого.

– Совсем не то, что подержаться за ручки по дороге в буфет?

– Я… я думаю о нём всё время, и… – Лайза опускает голову, и волосы занавесью скрывают её порозовевшие щёки, – мы даже целовались.

Эш удивлённо приоткрывает рот.

– Что, не в щёку? – недоверчиво спрашивает он потом.

– Нет. И не просто чмокнулись. Он… он посасывал мою губу. Как в настоящем поцелуе. Да он и был настоящим. Понимаешь? – Лайза вскидывает лицо как будто с вызовом. – Это и впрямь серьёзно.

Эш стоически вздыхает и закатывает глаза.

– Я одного не пойму, – изрекает он, – почему ты душу изливаешь мне, а не маме?

– Потому что она наверняка надо мной посмеётся.

– Я тоже над тобой смеюсь.

– Да, но видеть, как смеёшься ты, не так обидно. – Лайза подозрительно смотрит на брата. – Если не хочешь, могу не изливать.

– Нет уж. Меня и так никто, кроме тебя, всерьёз не воспринимает. Одноклассники разве что, но о чём с ними говорить? – Эш поднимает с покрывала старинную книгу в потрёпанном кожаном переплёте и прижимает её к груди – бережно, как любимую игрушку. – Ничего серьёзнее сказочек не читают.

– Ну, они повзрослеют.

– Но я тоже повзрослею. И когда они догонят меня, я опять буду впереди, и нам снова будет не о чем говорить. – Он морщится. – Смотрю на них и хочу быть… таким же. Играл бы с ними, обсуждал мультики, и мне не было бы скучно. А то иногда кажется, что мне всю жизнь будет так же одиноко. Так и останусь тем, кто сидит в уголке и читает книжки.

– Тебе не будет одиноко. – Лайза ободряюще взъерошивает его кудри. – Я всегда буду рядом.

Дверь в комнату открывается, и на пороге появляется мать семейства: та же Лайза, только повзрослевшая лет на двадцать.

– Спать пора, малыши. – Леди Форбиден, улыбаясь, прислоняется плечом к дверному косяку. – Не то завтра в аквапарке долго не прокупаетесь.

Лайза послушно встаёт и, пожелав брату спокойной ночи, уходит.

Сабелла Форбиден следит, как Эш, нехотя отложив «Кодекс Форбидена» на тумбочку, залезает под одеяло. Легонько погладив сына по волосам, целует его в лоб и приказывает в пространство:

– Выключить свет.

Когда люстра под потолком гаснет, погружая детскую во тьму, леди Форбиден прикрывает дверь из матового стекла. Идёт на кухню в серебристых тонах, обставленную мебелью из пластика и металла; берёт из раковины грязную тарелку, чтобы поднести её к крану, который включается сам собой.

– Леди Форбиден…

Услышав за спиной незнакомый голос, Сабелла мигом роняет тарелку обратно и оборачивается, вскинув ладонь, к которой уже тянется по коже искристая зелёная вязь магической печати:

– Стой, где стоишь!

Ллеу Колборн – волосы длиннее, чем во время последнего разговора с Лайзой в облачном замке, лицо острее и тоньше, но в целом почти не изменившийся, – поднимает руки в ответ.

– Я не причиню вам вреда, – слова звучат шорохом бархатного плаща по снегу. – У меня мало времени… выслушайте меня, молю. Речь о жизни Лайзы.

– Ты знаешь Лайзу? – Леди Форбиден не спешит опускать ладонь, как не спешит верить словам гостя из Дивной Страны. Рука её вытянута, словно она держит пистолет, только в качестве оружия выступает её указательный палец, направленный сиду в грудь. – Кто ты? Как пробрался к нам?

– Я Коул из рода Дри, принадлежащего ко Благому двору. – На губах сида проскальзывает призрак усмешки – горькой, как полынь. – Вернее, когда-то был им.

– Значит, ты из другого мира?

– Из другого времени.

Леди Форбиден молча смотрит на него.

Ей не нужно ничего говорить, чтобы дать понять: она ему не верит.

– Я из другого времени. Из будущего, – голос Коула звучит так, словно поведанное касается его лишь отдалённо. – Когда Лайзе исполнится семнадцать, она встретит меня. Я приду в ваш мир. Я влюблюсь в неё. Я предложу ей уйти со мной на Эмайн. Она откажется, и тогда я украду её. Вы сопьётесь с горя. Ваш сын, возненавидев фейри, станет чудовищем. Лайза не сможет простить меня и повесится. Такова судьба, которая её ждёт. Я поклялся над её телом, что не допущу этого. Вот почему я здесь… чтобы вы изменили её жизнь.

Леди Форбиден молчит, не опуская руки.

– Я знала, что вы, сиды, те ещё шутники, – произносит она наконец, – но это слишком жестокая шутка.

– Я не шучу.

– В таком случае докажи. Докажи мне, что знаешь мою дочь.

Коул медлит, будто вспоминая что-то давно забытое.

– Она любит оладьи с кленовым сиропом. Ароматный чай. Петь. Остин, Бронте и Йейтса. Книги вашей прабабки – особенно ту, что про девушку-пирата, взявшую себе мужское имя. Её магическая печать проявилась в четыре года, когда вы оставили её в ванной и выбежали ответить на звонок, а она не смогла дотянуться до игрушки, которая лежала на стиральной машине. Три дня назад она впервые поцеловала мальчика, но не скажет об этом никому, кроме Эша. – Он склоняет голову, глядя сквозь лицо собеседницы. – Я могу поведать ещё многое, но не уверен, что сумею долго продержаться в этом мире. Скоро меня затянет обратно в… туда, откуда я пришёл. Прежде, чем это случится, я хочу увериться, что вы спасёте Лайзу, когда придёт время.