Лаврентий Берия. Кровавый прагматик - Леонид Маляров

Роль разведки в советском атомном проекте была чрезвычайно высока. Документы, чертежи, полученные из-за рубежа, ускорили и удешевили работы. Но бомбу предстояло создать не только на бумаге. Академик Жорес Алферов рассказал нам:

Манхэттенский проект и наш советский атомный проект, это не только физика. Это создание новых технологий и создание новых отраслей промышленности.

И когда у нас стали говорить на эту тему, ах, без разведки ничего бы не было и наши просто все скопировали и все прочее, я привожу обычно такой пример, который показывает, вообще говоря, и возможности нашей физики, и возможности государства. В 1942 году впереди всех в атомных исследованиях была Великобритания, но поскольку война и ее территория просто бомбится немцами, то Черчилль с Рузвельтом договорились, что британские ученые, большая группа, в том числе такие выдающиеся физики, как Паэлс, Фриш, Олифант, Фукс, переехали в Соединенные Штаты Америки и участвовали в Манхэттенском проекте практически на всех основных его участках. И они к 1946 году, когда уже были испытания в Аламагордо, и бомбежка Хиросимы, и бомбежка Нагасаки, располагали всеми данными. В 1946 году американцы их выдворили обратно в Великобританию, вы нам больше не нужны. В 1947-м британское правительство приняло решение, что нужно иметь свою атомную бомбу, и работам по британскому атомному проекту был придан соответствующий гигантский размах с соответствующим финансированием. У нас это случилось в 1945 году, потому что шла война, возможности крайне ограниченные. И вот с 20 августа 1945 года, а первые испытания были 29 августа 1949-го, за четыре года мы практически решили все научно-технические проблемы и создали новую современную отрасль промышленности. Четыре года. Британское правительство приняло решение в 47 году придать такой же гигантский масштаб. Они знали все. Девятнадцать ведущих физиков Великобритании, вернувшихся в Великобританию, знали о Манхэттенском проекте гораздо больше, чем то, что мы получили от Фукса и от разведчиков. Располагая полной информацией, Великобритании потребовалось пять лет (испытания британской атомной бомбы случились в 1952 году), чтоб пройти эту дорогу. Так что здесь очень много факторов.

Спецкомитет наделен чрезвычайными полномочиями. Но и задача перед ним сложнейшая: в кратчайшие сроки создать в обескровленной войной стране новые, несуществующие отрасли промышленности, добыть урановое сырье и мобилизовать весь научно-технический потенциал страны.

Академик Жорес Алферов:

Нужно было сделать все, простите. Нужно было разработать методы разделения изотопов урана 235. Не думали тогда о газодиффузионном методе, из разведки узнали и пошли по нему, притормозив предложенный немецким физиком, работавшим у нас еще до войны, Ланге, центрифужный метод. А потом Кикоин, которого сначала бросили на газовую диффузию, Кикоин потом центрифужный метод развил так, что кикоинские центрифуги – это образец вообще современного производства для разделения изотопов, уже не только урана и многих других. Нужно было построить реактор, нужно было выполнить огромный объем химических исследований, нужно было изучить свойства плутония, который получали в микрограммах на циклотроне. Это были блестящие люди по уровню, по классу, как физики, физхимики. В Питере огромный вклад в бомбу внес Радиевый институт, это Ратнер, Старик и Никитин. В Комарово есть три атомные дачи, подаренные им за бомбу. А директору Хлопину, у него была уже дача в Комарово, ему подарили на Каменном острове дом для этого дела. Эти люди, они были и патриоты, и высочайшего класса квалифицированные люди, и, вместе с тем, приносили во всю работу элементы порядочности и научного сотрудничества.

Через несколько дней после создания Специального комитета при ГОКО СССР организуется Первое главное управление при СНК СССР (ПГУ). В его составе – крупные руководители промышленности и НКВД. Все работы ПГУ контролирует Спецкомитет. ПГУ – прадед современного Минатома. Во главе ПГУ ставится Борис Ванников.

Академик Жорес Алферов:

Еще не забывайте про Бориса Львовича Ванникова, заместителем Курчатова был Ванников, а Ванников это человек, это инженер, окончивший Бауманку, но он был нарком боеприпасов в войну. Известная история, он был до Устинова наркомом вооружения, Устинов его сменил, а Ванникова посадили. А потом Сталину потребовался для чего-то Ванников, он попросил, чтоб его доставили. И Ванникова с Лубянки привезли в ватнике. Сталин сказал: вы что это так, товарищ Ванников, выглядите? А он говорит, я из тюрьмы. И Сталин будто бы сказал – нашел время сидеть, дурак. И Борис Львович Ванников, он был инженер, он руководитель был, нарком вооружения, нарком боеприпасов. В войну наркомат боеприпасов курировал Берия, все производство боеприпасов. И он знал тогда Ванникова хорошо, как организовавшего все производство боеприпасов в стране во время войны, и он его и привлек. И Ванников, конечно, они с Курчатовым очень быстро подружились. С Лаврентий Палычем были другие отношения, а с Ванниковым это были настоящие друзья, которые все обсуждали и делали. И опыт Ванникова взаимодействия с начальством был гораздо богаче, чем опыт Игорь Васильевича.

Борис Ванников и Игорь Курчатов

Атомный проект теперь не только дело ученых Лаборатории № 2. В разных точках страны создаются закрытые города, строятся промышленные гиганты, разворачиваются масштабные поиски урановых месторождений.

Начальник отдела ядерной безопасности Института ядерных реакторов Вадим Дикарев рассказал нам:

Для создания бомбы используются два элемента. Либо уран 235-й, который делится, из него можно сконструировать бомбу. Либо плутоний 239-й, элемент, который не существовал в природе в естественном виде. И, соответственно, шли двумя путями, либо выделение урана 235-го из естественного урана, а урана 235-го в естественном уране ноль семь процента. Либо получение нового элемента плутония. Выделение урана 235-го из урана – это тяжелая задача. Она решается методом разделения изотопов, либо вот диффузионным, как мы говорим сейчас, либо электромагнитным, но это страшная тяжелая задача. Для того чтоб наработать количество 235-го приблизительно на одну бомбу, требовалась наша вся электроэнергетика от Байкала до Владивостока. Поэтому наиболее легкий путь, конечно, когда плутоний химически отделяется от урана. Это другие элементы химические, другие процессы. Для того чтобы получить плутоний, нужен ядерный реактор. Мы говорим – это промышленный реактор. Это реактор для получения плутония. Вот здесь, на нашей территории, решались все задачи. И разделение изотопов, и модель создания реактора здесь апробировалась.

Было тогда уже ясно, что нужно использовать уран и как замедлитель графит. В принципе можно уран и тяжелую воду, но в стране в условиях войны тяжелой воды не было. Это в скандинавских странах было, в Соединенных Штатах. У нас был графит. Значит, нам нужно было графит и уран. Чтоб создать этот реактор разумных размеров с минимальными количествами урана, нужно было организовать зону, где были совершенно чистые материалы. Вот здесь первая задача и научная – изобретение новой методики получения графита. Графит был, какой в карандашах. В электродах. Там полно примесей.