Расшифрованная жизнь. Мой геном, моя жизнь - Крейг Вентер

Несмотря на свой отказ идти на уступки, группа Коллинза могла теперь утверждать, что проводила встречу с нами в духе истинного братства и сотрудничества, зато Тони Уайт выступил с чрезмерными и необоснованными требованиями. (Уайт действительно требовал, чтобы данные были закрыты для использования другими учеными на срок от 3 до 5 лет; это условие, порожденное разочарованием из-за упрямства участников государственного проекта, стало настоящим подарком любому, кто хотел обвинить Celera в срыве переговоров.)

Настаивая на публичном доступе к данным и их неограниченном использовании в коммерческих целях, члены группы Коллинза, тем не менее, очень переживали, что мы также сможем опираться на эти данные. Джеймс Грив сравнивал нас с чудовищами из посредственного научно-фантастического фильма 50-х годов, «которые поглощают энергию снарядов и ракет, направленных на их фланги, и только увеличиваются в размерах при попытке их уничтожить»{175}. Однако позже Коллинз украдкой вновь попросил меня принять ученых его группы в соавторы публикаций Celera!

Участники той встречи впоследствии изложили свой взгляд на позицию Celera в четырехстраничном письме, которое я получил 28 февраля 2000 года. При неполучении ответа до 6 марта, уведомляли меня, его авторы будут считать, что мы потеряли интерес к обсуждению вопроса о совместной работе. Когда письмо пришло в мой офис (я был за границей), моя помощница Линн Холланд сообщила Коллинзу, что я отвечу через две недели, после возвращения. После этого Wellcome Trust начал давить на меня грубо и открыто. В воскресенье 5 марта он опубликовал это письмо (снабженное пометкой «конфиденциально») в газете Los Angeles Times. Коллинз полностью отрицал свою причастность к этой утечке информации. К тому времени им было недовольно его собственное руководство, поскольку вся эта история могла повредить ожидаемому двукратному увеличению финансирования НИЗ. Как отметил один из ученых государственного проекта, «участие в подобной утечке информации стало бы для НИЗ политической катастрофой»{176}.

Тим Хаббард, сотрудник Института Сенгера, 5 марта направил Салстону, Моргану и другим адресатам служебную записку, в которой объяснялись мотивы организации утечки:

«Может быть, мы просто завидуем Celera после ее успехов с геном дрозофилы? – риторически спрашивалось в записке. – Разумеется, нет: сотрудники Celera необоснованно преувеличивают свои достижения».

Коллинз и члены его группы нередко снабжали информацией двух журналистов Los Angeles Times, Пола Джейкобса и Питера Госселина. В данном случае их оповестили о письме от Wellcome Trust заблаговременно, что дало возможность написать статью и опубликовать ее на первой странице{177}. Они процитировали слова Тони Уайта о нарушении доверия, которое может сорвать любые дальнейшие переговоры о совместной работе: «Публикация этого письма в печати – чистая гнусность». На следующий день, когда меня попросили дать комментарии, я выразил то же мнение, подтвердив, что публикация этого письма, в лучшем случае предвзятого, а в худшем – искажающего действительность, была организована таким образом, что лишила меня возможности ответить на него в срок.

На следующий день газета Washington Post написала: «Если публикация этого письма должна была усилить давление на Celera, то она потерпела неудачу… Исследования Celera ведутся исключительно успешно, и, пользуясь своими данными в сочетании с информацией, полученной в рамках государственного проекта, компания рассчитывает опубликовать полную последовательность человеческих генов в текущем году, то есть на три года раньше срока, установленного для проекта “Геном человека”. Это означает, что честь одного из величайших достижений современной науки выпадет на долю Celera, а не ученых, потративших годы жизни на участие в официальном проекте расшифровки генома»{178}. В тот же день я вновь подчеркнул, что Celera по-прежнему заинтересована в сотрудничестве, и что в упомянутом письме «радикально искажена» наша позиция по вопросу о защите прав интеллектуальной собственности.

Через несколько дней нас поддержал также Джерри Рубин, заявивший газете The New Times, что представители НИЗ, возможно, оказывали на нас слишком жесткое давление: «Не думаю, что директор компании, котирующейся на бирже, может позволить себе отдать всё, что у нее имеется. В ходе расшифровки генома дрозофилы Celera и лично я полностью соблюдали дух и букву заключенных соглашений». По словам Джерри, требования к Celera о публикации ее данных звучат странно, поскольку она уже обнародовала гораздо больше информации, чем ее конкуренты{179}. Один из журналистов отметил, что «проект расшифровки генома человека, предположительно одно из благороднейших начинаний человечества, все больше и больше напоминает вольную борьбу в грязи»{180}. Наконец, кое-что понял и Джон Салстон: «Многие обвиняли меня в забрасывании противника грязью, в ревностной охране своей территории… Я вступил в мир политики»{181}. Он также согласился с тем, что утечка письма была серьезной ошибкой.

А чуть позже выяснилось, что у Коллинза и Моргана имеется еще одна козырная карта, однако и она была бита. К тому времени благодаря росту цен акций, а возможно, и публикации данных о хромосоме 22, акции Celera резко подорожали. Действуя через Нила Лейна и сэра Боба Мэя (в настоящее время – лорда Мэя Оксфордского), научных советников соответственно президента Клинтона и премьер-министра Тони Блэра, Морган вел активную лоббистскую работу, добиваясь, чтобы оба главы государств выступили с совместным заявлением о правах интеллектуальной собственности на гены человека. После тщательной редактуры и нескольких отсрочек, в период, небогатый новостями, Белый дом решил организовать пресс-конференцию с участием Коллинза и Лейна. И вот на церемонии присуждения Национальных медалей в области науки и техники президент Клинтон заявил следующее: