Эпоха завоеваний - Ангелос Ханиотис

Когда затраты превышали доступные средства, греческие города делали то же, что и сегодня делает большинство правительств: они брали займы, порой на невыгодных условиях, если только патриотично настроенные граждане не соглашались дать деньги без процентов. Ростовщиков же, однако, интересовал лишь размер барышей. В 71 году до н. э., во время войны Рима против пиратов, ни один кредитор не желал давать в долг Гифиону, небольшому городу к югу от Спарты, необходимые средства. Два римлянина, братья Клоации, согласились предоставить заем, но под чрезвычайно высокие 48 %. Даже так их чествовали как благодетелей: когда в конце концов Гифион не смог вернуть долг (что неудивительно), они отказались от большей части своей прибыли. Случай Гифиона — крайность, но относительно высокие проценты — от 12 и выше, — а также отказ от оплаты займов во II–I веках до н. э. не были редкостью. Иногда городам удавалось убедить кредитора, но в крайних случаях не оставалось другого выхода, кроме как заложить всю общественную землю. Множество почетных надписей эллинистического периода были сделаны в честь людей, давших заем под низкий процент или вовсе без процентов, либо в честь тех, кто согласился урезать долг.

В современных обществах благотворителям или жертвователям взамен за их щедрость обыкновенно ничего не обещают. Ожидания благотворителей не выходят за пределы надежд на то, что их именем назовут здание, улицу или награду — и даже это часто происходит посмертно; нередко они желают сохранить анонимность. В Греции времен эллинизма и Империи анонимной благотворительности не существовало, а щедрость была частью системы обоюдности, имевшей огромное влияние на политическую жизнь. Пожертвования являлись публичными мероприятиями и организовывались с целью выражения патриотизма. Цель и дата публичной подписки на взносы объявлялись заранее; дарителям обещались почести. Во время проведения подписки собравшиеся люди громко выкрикивали имена граждан, за которыми подозревалось значительное состояние. Каждое обещание давалось громко и сопровождалось одобрительными возгласами, что мотивировало богатых граждан провозглашать как можно более крупные взносы — или незаметно улизнуть. Пожертвования увековечивались в публичном месте. Часто их перечисляли не по размеру, начиная с наиболее крупной суммы, а в том порядке, в каком они делались. Возникало что-то вроде соревнования, и те, кто обещал внести вклад первыми, получали наивысшие почести. Записывались имена не только тех, кто уплачивал взносы, но и тех, кто не сдержал данного слова и снискал презрение сограждан.

При проведении подписки цель ее определяло народное собрание. Делая добровольные пожертвования, благотворители сами выбирали проект, зачастую отвечая на действительные потребности — в общественном здании, оливковом масле для гимнасия, средствах для финансирования общинной должности, — а иногда следуя за собственными интересами и наклонностями вроде спонсирования новых игр. Повышение значимости благотворителей (euergetai), их социальной и политической роли в современной науке получило название «эвергетизм». Эвергетизм основывался на принципе взаимности. Хороший и простой пример этого принципа дает песня Мамы в мюзикле Фреда Эбба «Чикаго»:

Добровольными взносами местные благотворители демонстрировали свою готовность потратить часть своего собственного состояния на общину. Однако эта готовность соединялась с ожиданием того, что община признает их политическое лидерство. В обмен на пожертвования и литургии, оплаченные богатыми семьями, демос смирялся с их монополией на власть. Такая обоюдность позволяла городам в поздний эллинистический и имперский периоды, несмотря на усиление в политической жизни олигархических черт, сохранять некоторые институты умеренной демократии и иллюзию народного суверенитета.

В честь местных благотворителей ставили статуи в заметных местах, их награждали золотыми коронами, об их пожертвованиях объявляли во всеуслышание; им предоставляли почетные места на театральных представлениях; в их честь называли возведенные на их деньги постройки — здания совета, общественные бани, гимнасии. После смерти они могли рассчитывать на публичные похороны, а порой и на чрезвычайную честь — погребение внутри городских стен. В исключительных случаях они становились объектами культа. Благодаря таким почестям благотворители зримо присутствовали в своем городе. Еще важнее, что о благодеяниях не забывали. Почетные надписи в честь выдающихся граждан часто упоминают их предков, подписывавшихся на взносы или делавших пожертвования. Благотворительность укрепляла социальный престиж и политическое влияние не только самих жертвователей, но также и их семей на десятилетия вперед.

Благотворителями были не только крупные землевладельцы или члены знати. Социальная принадлежность жертвователей становилась все более разнообразной и включала в себя женщин, иноземцев, вольноотпущенников и даже рабов: это являлось для них важным средством повысить их общественный статус. Иностранцы, внесшие значительный денежный вклад в казну полиса, могли рассчитывать в нем на привилегированное положение, которое порой передавалось по наследству. Обычно жертвователь награждался привилегией проксении, а в некоторых случаях — гражданством. Зависимость греческих городов от взносов богатых благотворителей стала явно заметной во II веке до н. э. Эта тенденция достигла своего пика в имперский период. Новой формой благотворительности стала передача городу дарственных фондов для оплаты должностей вроде стефанефора, агонофета или гимнасиарха. В те годы, когда не находилось гражданина, готового их занять, затраты покрывал фонд, а титул соответствующего магистрата доставался благотворителю. Такие фонды, называвшиеся «вечной стефанефорией», «вечной агонофетией» или «вечной гимнасиархией», позволяли индивиду номинально занимать должность даже после смерти.

В ранний эллинистический период титул эвергета часто давался за героизм в бою или за политическую службу на благо города. Эвергетов почитали как патриотов. В это время богатые мужи, выделявшиеся своей щедростью, смогли стать первыми из граждан; но по мере того, как все большее число публичных и религиозных мероприятий начинало финансироваться с помощью литургий и добровольных пожертвований, исключительное положение эвергетов вознесло их над согражданами. Этот процесс становится очевиден, если обратиться к языку декретов в честь благотворителей — например, к похвале некоему Гермогену из Афродисии, составленной ок. 50 года до н. э.: