Война гармонии - Лиланд Экстон Модезитт

— Ты так или иначе попытался бы это сделать, с нашей помощью или без таковой, — бесстрастным тоном ответила Фриза. — Ты — Формирующий. Разве тебе не свойственно стремиться оказать помощь всякому, кто в этом нуждается?

— Во всяком случае, когда имеется такая возможность. Многие не доверяют таким, как я, и отказываются принимать нашу помощь.

Дайала внимательно прислушивалась к разговору Джастина со своей матерью.

Инженер заговорил о другом:

— Мы познакомились с певцом, его зовут Верлинн. Он тоже из тех, кому вы помогли?

— Не совсем так. Скорее, это он пришел к нам, чтобы помочь тебе своими песнями — в память о своем сыне. Это далось ему нелегко, ибо он и по сей день... не вполне примирился.

— У него есть сын?

— У него были сын и дочь. Дочь погибла, ее убили совсем юной, а сын ослеп и оставался слепым почти до конца своих дней. Они оба умерли молодыми... во всяком случае, по меркам друидов. И он винит в этом себя, — Фриза печально улыбнулась и отодвинула стул от стола. — Ну что ж, мне пора идти. Завтра я отправляюсь вниз по реке, в Дил, а чтобы управляться с течениями, нужно быть бодрой.

Джастин и Дайала вместе с Фризой подошли к переднему арочному проему. Молодая друида, раздвинув занавески, пропустила свою мать вперед.

Лето близилось к концу, но вечер стоял теплый и безмятежный. Тихонько стрекотали кузнечики, квакали лягушки. Серебряные волосы Фризы светились в пурпурном сумраке.

Дайала задернула занавеси.

Джастин нерешительно заговорил:

— Мне неловко спрашивать, но... Я уже дважды встречался с твоей матерью, а вот...

— Ты хотел спросить о моем отце?

— Да.

Дайала неожиданно рассмеялась:

— Прости! Конечно, мне следовало тебе сказать. Я как-то не сообразила... Короче говоря, ты с ним уже встречался.

Мысли Джастина завихрились — он пытался вспомнить, кто, где и когда чем-то неуловимым напомнил ему Дайалу. И вспомнил.

— Это Юал?

— Конечно. Вот почему... я могу выносить пламя...

— Но почему твои родители не живут вместе?

— Порой живут. Однако Юал предпочитает лесу открытые пространства и нередко странствует в лугах или Запустелых Землях. Несколько раз, еще до моего рождения, он побывал даже в Сарроннине.

— А твоя матушка больше привязана к Великому Лесу! Надо же, я ведь слышал это от Юала, но он говорил о матери своей дочери и ничем не намекнул на то, что это твоя мать, — Джастин покачал головой. — Вы тут все почему-то думаете, будто я вижу все насквозь и догадываюсь обо всем с полунамека. А это не так. У меня по-прежнему уйма вопросов, ответов на которые я не могу получить, хотя отчаянно в них нуждаюсь.

— Я могла бы отвести тебя к Сиодре. У нее талант обращения с песками, благодаря ей мне и удалось тебя найти. Может быть... — Дайала стиснула пальцы. — Может быть, будет проще...

— Ты о чем?

— Да о песках. Те, которые находятся близ Каменных Бугров, способны дать более четкие образы, но, — Дайала пожала плечами, — они не всегда... готовы к сотрудничеству. А вот лесные, пожалуй, могли бы тебе помочь.

— Буду рад любой помощи, — промолвил Джастин с ответным пожатием ее пальцев. От близости Дайалы и нахлынувшего желания у него перехватило дух.

— А как орех, он еще не созрел?

— Нет... пока нет, — ответила она, и в голосе ее слышалась печаль.

— А что нужно, чтобы он созрел? — осведомился инженер нарочито непринужденным тоном, хотя и понимал, что ее это не обманет.

— Испытание. Твое испытание.

Он кивнул без особого удивления. И правда, как могла она позволить себе любить человека, не способного самостоятельно встретиться с Великим Лесом?

— Дело даже не в этом. Ты должен понять — почувствовать! — свою готовность.

И снова Джастин понял ее, даже слишком хорошо. Дайала любила его и поэтому — или несмотря на это — не хотела подталкивать его к действию прежде, чем он будет по-настоящему готов. Но когда это случится? Лето заканчивается, надвигается осень — на Закатные Отроги уже упал первый снег, а в скором времени студеные ветры понесут холод через залив в сторону Отшельничьего.

— Когда мы сможем встретиться с Сиодрой?

— Завтра.

— Сиодра, это Джастин. Ты можешь ему помочь?

Пожилая друида имела такие же серебряные волосы, как и Дайала, только более длинные, и такие же зеленые глаза. Ее туника и штаны, коричневые, как у всех друидов, имели серебристый оттенок. Она стояла возле наполненной песком выемки, которую образовали корни лоркена.

— Я могу лишь показать ему то, что поведают пески, — ответила Сиодра, улыбнувшись и учтиво склонив голову. — Но делать выводы и принимать решения он должен сам.

— Я оставлю вас вдвоем, — сказала Дайала. — Пески тем отзывчивее, чем меньше присутствует посторонних.

Коснувшись руки Джастина, молодая друида удалилась.

— Сосредоточься на своих вопросах. Когда будешь задавать их, думай только о них, — промолвила Сиодра, погружая руки в бесцветный песок.

— Меня называют Формирующим. Все, к чему я стремлюсь, — это остановить распространение неуравновешенного хаоса, источником которого является Фэрхэвен. Как мне этого добиться?

Песок зашевелился и стал обретать цвет. На глазах Джастина расширяющаяся тьма накатила на белую башню и скрыла ее, но потом песок завихрился и засветился сверкающей белизной.

— Тьма, покрывшая Фэрхэвен, сменилась светом? Что это значит? — растерянно спросил Джастин.

Сиодра промолчала.

— Ну конечно, — промолвил инженер, кивнув в подтверждение своим мыслям. — Истолковывать увиденное мне надлежит самому.

Он облизал губы и задал следующий вопрос:

— Говорят, чтобы пройти испытание, я должен обрести себя. Что для этого требуется?

Второе изображение оказалось гораздо четче: Джастин сразу узнал себя, прижимающего к груди окровавленный меч и склонившегося над скелетом.

— Здесь явно сокрыто нечто важное, только вот как понять, что именно? — устало промолвил инженер. — Может быть, ты сама что-нибудь мне покажешь?

Сиодра склонилась на вскипевшим песком, из которого выступило изображение рыжеволосой женщины в черном, осененной стягом с перекрещенными клинком и розой.

— Но ведь это же Мегера! Ты хочешь сказать, что имеешь какое-то отношение к Основательнице?

Песок завихрился снова, хотя уже не так яростно, и знамя сменили два разорванных черных браслета.

— Невнятно все это, — пробормотал Джастин, покачав головой. — Возможно, увиденное и не имеет значения, а может быть, я все-таки до чего-нибудь додумаюсь. Но почему, почему мне так трудно дается понимание?