Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования 1941-1944 - Александр Гогун

Резкая активизация подготовки к этим операциям в основных украинских соединениях началась весной 1943 г. По всей видимости, директивы по активизации терроризма были переправлены Пономаренко в УШПД 11–12 мая 1943 г. В частности, 12 мая 1943 г. глава ЦШПД просил срочно выслать все имеющиеся данные на гауляйтера Украины Э. Коха[817]. Возможно, глава ЦШПД решил перехватить инициативу у конкурирующих ведомств — НКГБ и Красной армии. По свидетельству врача медведевцев, задачу убийства Коха их отряд получил также весной 1943 г.[818] Поскольку покушение на Коха подготавливалось «Победителями» как минимум с осени 1942 г., то воспоминание Цессарского можно интерпретировать как сведения о получении директив по интенсификации подготовки покушения. Не исключено, что сам Сталин поставил подобную задачу сразу перед тремя реструктурированными с разницей в 3 дня организациями, проводившими борьбу за линией фронта: НКГБ (выделен из НКВД 14 апреля 1943 г., задачи определены совместным приказом Берия и Меркулова № 232/3 от 11 мая 1943 г.), ЦШПД (воссоздан 17 апреля 1943 г.), РУ ГШ КА, в которое приказом НКО от 18 апреля 1943 г. были переданы из ГРУ отряды и агентура на оккупированной территории СССР.

11 мая в беседе с командиром одного из польских партизанских отрядов Робертом Сатановским сотрудники УШПД спрашивали у него о том, знает ли он на Волыни местных специалистов «террористической работы»[819]? Есть ли у него «на примете» толковые террористы?

Составленный полковником Стариновым документ под названием «План-программа занятий по минно-подрывной технике» с командным составом оперативного и разведывательного отделов УШПД включал в себя тот же 5-й пункт: «Террор против предателей, оккупационных военных и гражданских властей (2 часа)»[820]. Расписание учебы было утверждено Строкачем 18 мая 1943 г.

20 мая 1943 г. разведотдел Украинского штаба создал папку «Т» № 2: «Материалы по совершенным террористическим актам»[821].

Через неделю на территории Полесья прошло совещание командиров семи партизанских соединений Украины с сотрудниками ЦК КП(б)У и УШПД. Комиссар новосозданного Житомирского соединения под командованием С. Маликова Бугаенко заявил, что на анти-партизанские террористические меры оккупантов следует отвечать по принципу «хлеб за соль»: «Сейчас немцы усиленно стараются заслать шпионов в партизанские отряды с главной задачей — уничтожить руководство. Немцы говорят — нужно взять командиров, а бойцы потом сами разбегутся. Мы должны тоже усилить террор по отношению к немецкому командованию»[822]. В тот же день предложения Бугаенко были приняты общим постановлением: «Предложить командирам, комиссарам, политработникам и партийным организациям усилить свою работу по разложению гарнизонов и резервных частей противника, особенно венгерских, чехословацких, румынских, казачьих частей, полицейских и националистических формирований. Для этого засылать к ним свою агентуру, забрасывать листовки и газеты, терроризировать командный состав.»[823]

Как видно, намерения были довольно масштабные.

Например, уже 12 мая соединению им. Щорса было приказано подготовить истребление офицеров, отдыхавших в житомирском санатории, созданном оккупантами на базе бывшего дома Красной армии. Через две недели командир соединения Маликов запросил для проведения теракта «о[травляющие] в[ещества]», а Строкач запросил о правомерности их использования Хрущева[824]. «Добро» первого секретаря ЦК КП(б)У было получено, но в итоге директива так и не была осуществлена.

Зато Степан Маликов донес в УШПД, что «20–22 мая» группой отряда им. Хрущева был «истреблен городницкий комендант», фамилию которого установить не удалось. Поскольку «погрешность» в дате ликвидации загадочного коменданта составляла 2 дня, то даже заинтересованный в раздувании успехов партизан начальник оперативного отдела УШПД Соколов запросил Маликова о фамилии убитого и о том, каким же образом тот был уничтожен. Вероятно, установление личности «потерпевшего» в тех условиях не требовало даже агентурных изысков: Маликову достаточно было послать в одно из сел Городницкого района группу войсковой разведки. Однако, судя по тому, что еще через две недели командиру Житомирских партизан пришлось отдельной радиограммой[825] напоминать о необходимости узнать имя «уничтоженного объекта», партизаны не горели желанием сообщать (или выдумывать?) подробности. В составленный после войны итоговый перечень реализованных «задач по “Т”» имя этого коменданта так и не попало[826].

22 же мая, согласно радиограмме того же Маликова, группой отряда «За Победу» на Житомирщине, точнее, на шоссе Овруч — Коростень была уничтожена легковая автомашина, в которой находился коростеньский гебитскомиссар Шмидт и два офицера. Поскольку в журнале учета УШПД в графе «Участие в теракте агентуры» стоит слово «нет»[827], то случайное попадание гебитскомиссара, да еще и с двумя офицерами в засаду, к тому же прямо после получения партизанами директив по активизации «Т» оставляет много вопросов.