Безупречный шпион. Рихард Зорге, образцовый агент Сталина - Оуэн Мэтьюз

ту ночь Зорге едва не поведал Эте правду о своей двойной жизни. Он рассказывал о войне, о своей жизни коммуниста-агитатора в Руре, о русской женщине, “которая была ему не совсем женой, но он считал ее таковой” и к которой, как показалось Эте, он до сих пор был очень привязан. Он признал, что работает “ради поражения Гитлера” и что его дружба с Оттом нужна ему лишь для получения информации, способной помочь в его борьбе. “Я, Рихард Зорге, разберусь с этими свиньями в Берлине”, – обещал он.

“Это было бы замечательно”, – ответила ему Эта, на которую эти слова не произвели впечатления. Она восхищалась его мужеством, но его пьяная бравада была невыносима[29].

На следующее утро, пока Эта упаковывала вещи, готовясь перебраться в комнату поменьше этажом выше, Зорге вернул ей ключ, с которого уже сделал дубликат. Теперь у него будет свободный доступ к новой штаб-квартире гестапо на Дальнем Востоке, когда бы он ни пришел к Оттам на ужин, – главное, не скрипеть половицами в коридоре на первом этаже, предупредила его Эта.

Воскресным утром 22 июня от равнин Восточной Польши до Карпат установилась ясная теплая погода – идеальные летные условия. В Токио стояла жара, перемежавшаяся легким летним дождем. Зорге договорился встретиться с Этой в пять часов в посольстве. На нем был элегантный костюм из белого льна, на ней – платье с узором и широкополая соломенная шляпа. Эте не терпелось рассказать ему последние скандальные новости из посольства. Накануне вечером, после ужина, Эта застала Гельму Отт в своей комнате, когда та рылась в ее вещах и собиралась забрать бонсай и чашу – подарки Зорге. Вслед за этим разразился скандал. Зорге был в мрачном настроении. “Пойдем кутить в «Империал», – сказал он. – Мне нужно выпить”.

Германия вступила в войну с Россией.

К обеду в Токио поступило сообщение, что министр пропаганды Иозеф Геббельс объявил о вторжении и зачитал обращение Адольфа Гитлера к немецкому народу: “В данный момент осуществляется величайшее по своей протяженности и объему выступление войск, какое только видел мир. Я сегодня решил снова вложить судьбу и будущее рейха и нашего народа в руки наших солдат. Да поможет нам Господь в этой борьбе!”[30] Несколько часов спустя – примерно в то время, когда Зорге ехал со своей любовницей в направлении бара, Молотов выступил по радио с заявлением, сообщив советскому народу, что “без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах… Красная армия и весь наш народ вновь поведут победоносную отечественную войну за Родину, за честь, за свободу… Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!”[31]

В “Нью-Гриле” Эта заказала красное вино. Зорге попросил двойной виски, первый из многих, последовавших за ним.

В семи часовых поясах к западу почти три миллиона солдат вермахта наступали вдоль линии фронта, протянувшейся на 1600 километров от Балтийского до Черного моря. Когда истребители люфтваффе пересекли границы, советские территории мирно спали и не ожидали нападения. “Когда мы пролетали над землями врага, казалось, словно все внизу погружено в сон, – писал лейтенант Макс Гельмут Остерманн из эскадрильи истребителей 7/JG 54. – Наше наступление не столкнулось ни с вражеским зенитным огнем, ни с маневрами, ни – главное – с авиацией”[32]. Германская авиация вела бомбардировки на дальние расстояния вплоть до Кронштадта в Ленинградской области и до Севастополя в Крыму[33]. Сталин распорядился о контрнаступлении, забыв о том, что начальный маневр наземного и воздушного наступления Германии в первые же часы полностью уничтожил советское оперативное командование и пункты управления, парализовав командование на всех уровнях – от взвода пехоты до верховного командования в Москве[34].

Эта ушла от Зорге на закате, предпочитая даже утомительное общество Оттов своему вусмерть пьяному любовнику. Зорге помрачнел и стал агрессивен. Около восьми часов вечера он добрался до телефона в вестибюле отеля и позвонил послу домой. “Война проиграна!” – прокричал Зорге изумленному Отту. С тем же отчаянным сообщением он потом позвонил и другим друзьям, в том числе Аните Мор и другим ключевым фигурам немецкой колонии в Токио. Гельма Отт возмущалась поведением Зорге в беседах с друзьями. Да, он был пьян, но это переходит уже всякие границы[35]. Сама Гельма объясняла войну, руководствуясь собственными довольно примитивными соображениями: “Мы говорили русским, что нам нужны украинские продукты, и если они не хотят нам их дать, нужно просто взять их самим, вот и все”. Все просто. Два года спустя ее единственный сын, Подвик, насмерть замерзнет под Сталинградом.

Через некоторое время в тот же вечер атташе посольства по вопросам связи Эрвин Викерт, проходя по вестибюлю “Империала” в свой номер, услышал доносившиеся из бара пламенные тирады Зорге. Он громогласно выступал перед полудюжиной гостей. “Чертов преступник, – кричал он по-английски. – Убийца! Подписывает дружеский пакт со Сталиным, а потом наносит ему удар в спину. Но Сталин преподаст этому ублюдку урок”[36]. Викерт попытался угомонить друга посла, чье поведение притягивало недовольные взгляды публики.

“Говорю же, он просто заурядный преступник, – говорил Зорге юному дипломату. – Почему никто не убьет его? К примеру, военные?”

Опасно вести без оглядки такие разговоры, предупредил Викерт. Мало ли кто их услышит и передаст обо всем в гестапо.

“Мейзингер – подонок! Все вы подонки! – отвечал Зорге. – А если вы считаете, что японцы нападут на Сибирь, подумайте как следует! Вот, ваш посол глубоко ошибается!” [37]

После этого Зорге едва не рухнул, пытаясь пройти в уборную. Викерт сделал вывод, что в таком состоянии ему лучше не садиться за руль и не ехать домой, и он спешно организовал Зорге номер в отеле. Воспользовавшись помощью лифтера, Викерт поднял Зорге наверх, где тот бросился к раковине – его тошнило. Заснул он не раздеваясь.

На другом конце Азии начался уже второй день операции “Барбаросса”: немецкие войска углубились уже на 80 километров на территорию СССР на большинстве направлений нового Восточного фронта. Накануне было уничтожено около тысячи советских самолетов, преимущественно на земле. На аэродроме под Минском молодой авиаинженер и летчик Исаак Бибиков сел в один из уцелевших истребителей У-2 и направился на запад навстречу второй волне немецких бомбардировщиков, хлынувшей через границу. Бибикова сбили где-то над полями и холмами Западной Белоруссии, его тело так и не было обнаружено. Его племянница, мать автора, лишь в 1944 году узнала, какая его постигла судьба.

В понедельник, 23 июня, Зорге вернулся в свой кабинет в посольстве. Он был зол. Накинулся на секретаря,