Зеркало любви - Галина Гончарова

Женя достает из сумочки пистолет, направляет на пол и нажимает на курок.

– Ой! – вскрикивает Анжелика, но выстрел не производит разрушительных последствий. Паркет цел. На полу расплывается кровавое пятно.

– Прикольно, правда?

– Да… а что это?

– Пистолет-прикол. Ты всегда можешь подойти к церкви и выстрелить в разлучницу, понимаешь? Она с пятном на платье, день испорчен, а может, она еще и обделается от страха. И не будет у нее красивой свадьбы. А может, и вообще ее не будет, примета-то плохая. Анжелика захлопала в ладоши.

– А это не опасно?

– Можешь в меня выстрелить. Я только клеенку возьму, чтобы платье не заляпать, – пожала плечами Женя.

Попробовали и на Жене, и на Анжелике… несильный толчок, но и только. И краска.

Гадкая красная краска, которая намертво испортит любую одежду, а уж тем более свадебное платье. Да и кожу тоже… у Анжелики на плече осталось пятно, в том месте, куда попали брызги.

– Какая прелесть! – Анжелика сверкнула глазами. – Беру!

– А мне с тобой можно?

– Зачем?

– Не тебе же одной насолила эта гадина! – прошипела Женя, сжимая кулачки.

Аргумент был принят.

Завтра с утра обе девушки поедут к загсу. Дождутся там, пока Малена и Давид выйдут, и Анжелика выстрелит прямо в невесту.

Испорченное платье, свадьба, день…

Поделом этой дряни!

Поделом!!!

Глава 14

День свадьбы.

Для кого-то это важно, для кого-то рутинное мероприятие.

Для Матильды скорее второе, но для Марии-Элены, не испорченной гласностью, демократией и сексуальной (прости господи!) революцией, возможно только первое. Свадьба может быть только одна, девушка только один раз может подарить свою девственность, и на всю жизнь. Навсегда.

– Какая же ты красавица. Жаль, Маечка не дожила, не порадовалась…

Тетя Варя говорила совершенно искренне. И на свадьбу она, кстати, была приглашена. Равно как и ее дети. Не все приедут, но Малена не останется одна в этот день. Рядом будут те, кто знал ее в детстве, ее близкие, ее друзья…

Платье выглядело простым, но безукоризненным. И прическа – парикмахер ушел два часа назад, оставив Малену с обычным узлом на голове, но как-то так хитро уложенным, что и фата, и корона смотрелись равно хорошо. А потом настала очередь визажиста и мастера ногтевого сервиса. Впрочем, чувства меры Малена и в этом случае не потеряла и казалась почти ненакрашенной. И суперкогти Росомахи она себе сделать не позволила, даже если это последний хрюк моды.

Тете Варе тоже перепало от их забот, и сейчас она выглядела лет на десять моложе и очень довольной.

– А как мне жаль, – тихо сказала Матильда. Сейчас в зеркало смотрелась именно Матильда. – Столько всего случилось за это время. Прадедушкино наследие, родственники, свадьба… все бы отдала, лишь бы бабушка сейчас была жива и рядом.

Тетя Варя приобняла ее.

– Ты не одна, девочка. Ты – не одна.

– Знаю.

Кто сказал это слово? Матильда? Малена?

Разве это так важно?

Девушки погляделись в зеркало.

Тетя Варя вышла из комнаты, и Матильда медленно достала из белой, расшитой стразами, как раз в тон платью, сумочки свое зеркало.

– Нет, так – ненадежно…

Сумочку оставлять придется. А расстаться с зеркалом, тем более оставить его где-то, в чьих-то руках… Матильда не могла. Малена – тоже.

Но – куда его?

Смешно, нелепо, бред…

Да и пусть!

Лиф платья Малены был закрытым. И бюстик, который на ней, – тоже. Пара минут. Спустить лиф, и осторожно вставить зеркало в кружево бюстика, так, чтобы оно прижималось к коже. А стекло повернуто внутрь и плотно прижато к груди.

Так точно не выпадет. И не разобьется. И… где тут были белые нитки?

Уродовать такое белье – это варварство? Так это и не уродовать, это просто три минуты, сделать петельку из нитки и прихватить зеркало в двух местах, чтобы точно не шевельнулось. Ну не могла Малена оставить его дома у Давида, где расхаживает домработница. И у себя дома не могла. И оставить – тоже…

А потом пара минут у нее точно будет, перед брачной ночью. И рассказать, и показать, и зеркало убрать, если что. И уж точно минуты хватит, чтобы выдернуть нитки, девушки это умели, что одна, что вторая…

Оно небольшое и совсем незаметное под плотным атласом платья. Даже не выделяется.

В мочках ушей блестят крохотные бриллиантовые гвоздики, сегодня это все украшения девушки. Они – и кольцо.

В дверь звонят, влетает тетя Варя…

– Малечка?

Странно. Как легло это имя, что даже давно знакомые ей люди стали так называть Матильду? Наверное, это правильно.

Она уже одета и медленно берет букет.

– Пойдемте?

Тетя Варя еще раз осматривает невесту, улыбается, стирает слезинку.

– Идем.

* * *

Потрясающе красивая пара.

Именно это и подумали приглашенные, когда Давид протянул руку, помогая невесте выйти из машины, а потом не удержался, подхватил на руки, закружил…

Малена рассмеялась, откинув назад голову.

Фата – не жуткое тюлевое безобразие, из тех, что шьются в свадебных салонах из старых занавесок, а настоящая, кружевная, – на миг взвилась хвостом кометы. София Рустамовна кончиком пальца коснулась глаза – что-то зачесалось.

Такие они были молодые, счастливые, удивительно красивые и искренние…

Не любовь, нет.

Искренность.

Невероятная, ослепляющая, до краешка, до донышка души – искренность.

Я – твоя. Ты – мой.

Я – твой. Ты – моя.

Правда – или истина? Неважно, но здесь и сейчас она разделена на двоих и сияет так, что больно глазам.

Так, на руках у будущего мужа, Малена и оказывается в актовом зале. На пол ее ставят только по просьбе регистраторши, которая, впрочем, сама улыбается.

– Добрый день, уважаемые новобрачные и гости!

Речь льется своим чередом, надеваются в срок кольца, дарятся цветы, делаются фотографии, говорятся какие-то слова, а двое молодоженов, уже молодоженов, не могут отвести глаз друг от друга. Матильда полностью уступила место Малене – сегодня ее день. Пусть сестренка будет счастлива, а ей хватит и почувствовать это. Даже самым краешком.

Зависть?

Да о чем вы?

Кто любит – не завидует, а для Матильды герцогесса родная и любимая, дорогая и близкая. Единственное, что может девушка, – это порадоваться за счастье сестры. Искренне, до глубины души.