Собрание сочинений. Том 1. Второе распятие Христа. Антихрист. Пьесы и рассказы (1901-1917) - Валентин Павлович Свенцицкий

потом, вам сейчас не до того: у вас своё большое дело. Но право же, так надо. Может быть, сегодня именно и надо сказать.

Подгорный. Будьте уверены, Лидия Валерьяновна, что ко всякому вашему делу я всегда сумею отнестись серьёзно.

Лидия Валерьяновна. Я и вчера, собственно, приходила затем, чтобы сказать… да так, не пришлось… Ну, так вот, Андрей Евгеньевич, я должна сказать… что люблю вас… постойте, постойте… я вам всё скажу… Вы меня не любите – я знаю. Спросите: зачем тогда говорю? Мне покою мысль не даёт, что я вас обманываю. Вы дружны со мною, а я потихоньку люблю. Лучше уж, чтобы вы знали о моём несчастье… Пусть уж по правде будет… Сегодня я особенно не хочу… чтобы между нами стояла ложь…

Подгорный. Лидия Валерьяновна… милая, вы ошиблись… Право, ошиблись… этого не может быть…

Лидия Валерьяновна. Я тоже долго думала, что ошиблась. Да нет…

Подгорный. Вы мне близки. Очень близки. Вы мне всех дороже здесь. Это я правду говорю. И если мне больно от ваших слов, то потому только, что я вижу, что вас это мучает. Это вам никакого не даст счастья…

Лидия Валерьяновна. Обо мне не думайте. Мне хорошо около вас. И если моё чувство вас не оскорбляет – больше ничего и не надо. Я так и буду жить около вас.

Подгорный. Бедная вы. Около меня не согреетесь. Сам-то я никудышный. Сам, того и гляди, улечу на край света…

Лидия Валерьяновна. Когда ещё улетите… Вот смотрю я на вас, и так хочется мне сесть к вам совсем близко… Можно?.. Только на одну минуточку…

Подгорный. Ну конечно.

Лидия Валерьяновна (берёт скамеечку и садится около его ног). Вот так… Знаете, за что я вас люблю? За то и люблю, что вы такой слабенький, беспомощный, как былинка. Жалко-жалко вас станет иной раз… до слёз… Взяла бы душу свою, жизнь свою и всё бы отдала вам… только бы вам-то было хоть капельку жить лучше… Тоску вашу люблю… Всё-то вы ищете, ищете… Такой хрупкий, одинокий… А кругом вас шум, крик, толкотня… ваше одиночество люблю… Вашу башню… Вашу милую маленькую комнату наверху… И хорошо… и плакать хочется. (Закрывает лицо руками.)

Подгорный. Милая, хорошая вы моя… Полно же, полно… Ну, не падайте духом… Всё обойдётся, как-нибудь…

Лидия Валерьяновна. Нет-нет… Ничего. Это так. Всё хорошо будет. Вы знаете и не гоните. Чего же мне больше надо… Можно на прощание поцеловать вас?

Подгорный. Можно… (Молча берёт её за плечи и целует.)

В это время в дверях прихожей показывается Иван Трофимович. Он видит целующихся, поражённый отступает, хочет идти назад, но потом быстро проходит в правую дверь. Лидия Валерьяновна резко, с испугом отстраняется от Подгорного.

Подгорный. Что вы?

Лидия Валерьяновна. Иван Трофимович!

Подгорный (оборачиваясь). Да нет же – вам показалось.

Лидия Валерьяновна (волнуясь). Нет-нет… он прошёл в столовую.

Подгорный. Ну, значит, нас не заметили: иначе он не прошёл бы так…

Лидия Валерьяновна. Всё равно. Если бы и видел. Я и ему скажу: пусть и он знает. И если хочет – гонит из дому…

Подгорный. Да успокойтесь вы. Правда же, никого не было.

Лидия Валерьяновна. Который час?

Подгорный (смотрит на часы). Семь.

Лидия Валерьяновна. Скоро начнут собираться.

Подгорный. Не люблю я этих предварительных разговоров. Пойду наверх. Надеюсь, «Бранд» уже выспался. Когда всё будет готово, позовите меня.

Лидия Валерьяновна. Хорошо.

Подгорный (подаёт ей руку). Так – друзья?

Лидия Валерьяновна. Друзья.

Подгорный уходит. Лидия Валерьяновна после недолгой паузы садится за рояль и играет.

Пружанская (врывается из передней). Ах, душечка, да разве можно в вашем возрасте играть такие меланхолические вещи! Ха, ха, ха… Я прямо из заседания… В женском клубе чайная комиссия… Все говорят: «Куда вы, куда вы, Любовь Романовна». Я говорю: «Не могу, не могу. Народ прежде всего». А у меня сегодня заседание, посвящённое народу. Но что за прелестная вещица Андрея Евгеньевича в последнем номере! Не правда ли? Говорят, он стал обскурантом и написал что-то консервативное. Я не верю, не верю, не верю! И пока не вложу пальцы свои, не поверю… Что же вы не играете, душечка, – сыграйте что-нибудь бравурное… Свободную русскую песню… Ну сыграйте же. А члены редакционной комиссии уже собираются?

Лидия Валерьяновна. Кажется, нет ещё.

Пружанская (садится). Ох, и устала я. Ни мину ты покоя. Вчера, на заседании Лиги равноправия женщин, председательница говорит: «Любовь Романовна, на вас лица нет. Вы должны пожалеть себя». Я говорю: «Общественное дело прежде всего. Если мы будем жалеть себя – женщина никогда не добьётся своих прав». Не правда ли? Сегодня утром, в отделении Общества свободного воспитания, я чуть не подралась с секретарём Грациановым. Я говорю: «Вы смотрите на женщину чувственными глазами». А он говорит: «Как же прикажете смотреть иначе?» Вы представьте себе… Я говорю: «Душа, ум, сердце выше тела». Ну, он говорит, это зависит от того, какое тело… Ха, ха, ха. Возмутительно! Я говорю: «Это гадость». Никакой, говорит, гадости нет. Представьте, говорит, себе, что вы голодны и перед вами поджаренная курочка. И вдруг, вместо того, чтобы поскорей её есть, вы начнёте задаваться философским вопросом, есть ли душа у курицы… Ха, ха, ха… Понимаете… Я говорю: «Вы пошляк. Вы прямо пошляк». Не правда ли? Насилу нас разняли.

Входит Татьяна Павловна с кипой бумаг.

Ах, душечка, Татьяна Павловна, я вас жажду видеть, прямо жажду… Вы мне всё должны объяснить. Говорят, Андрей Евгеньевич написал нечто консервативное. Я не верю, я положительно не верю. Я должна вложить пальцы… Это ужас, это прямо ужас!

Татьяна Павловна (подаёт ей статью). Прочтите.

Пружанская. Сегодня решается моя судьба. В этой статье моя судьба. На заседании Общества нуждающихся официантов председательница говорит мне: «Вы нервны, вы сегодня страшно нервны». Я говорю: «Сегодня решается моя судьба». Но почему, душечка, вы не были на заседании?

Татьяна Павловна. Некогда.

Пружанская. Вам всегда некогда – потому, что вы ушли в кабинетную работу. Так нельзя. Кабинетная работа в нашу эпоху – преступление. Нужна живая общественная работа. Нам нужны люди, люди и люди.

Татьяна Павловна. Общественное дело требует подготовки, и я готовлюсь – таков мой принцип.

Пружанская. Татьяна Павловна, вы не правы. Заклинаю вас, но вы не правы. Я вчера говорю председательнице женского клуба: «Татьяна Павловна могла бы стать вождём женского движения, но она ушла в кабинетную работу». Это ужасно. И то и другое должно идти