Уровни Мидгарда - Альтс Геймер

– Семьдесят лет, – заговорил Камиль. – Любопытное было время семьдесят лет назад. Могу я узнать, как ваше высочество оказались в Пуще?

– Командовал полком. Был ранен, застрелился, чтобы не попасть в плен. С тех пор очень не люблю ариев. Во избежание вопросов объясняю – все самоубийцы в Воронеже принадлежат Элеадуну. Местный вариант загробного мира. Проверять не советую, у нас для них совсем не райские кущи. Наоборот. Лично мне потребовалось тридцать лет, чтобы вернуть себе человеческий облик. Ну да ладно, не будем о грустном. Сынок, я когда просил мне налить? Ты меня хочешь уморить жаждой?

День посвятили отдыху, разговорам и ненапряжному возлиянию. Ближе к ночи Выкуси отпустила Тифона добывать себе пропитание. Исполин встряхнулся, как попавший под дождь пес, сделал несколько размашистых шагов, оттолкнулся от земли мускулистыми задними лапами и полетел, набирая высоту, в сторону реки. Нукеры-тургауды Камиля, плотно поужинав, разошлись по своим шатрам, выставив по периметру лагеря усиленные караулы. Ночь прошла спокойно, если не считать стаи церберов, попытавшихся вторгнуться в пределы бивуака, но тут же потерявших несколько своих особо ретивых членов. Утром, после ритуальных ракятов[83], монголы быстро позавтракали, и кавалькада воинов тронулась дальше по Арзамасскому тракту. Бармалей с Тифоном задержались день, чтобы прилететь позже, убедившись, что никто не идет по их следу. Дорога до Арзамас-Сарая заняла почти весь день, потому что двигались не спеша. Ближе к вечеру миновали пограничную заставу и вступили на территорию хана Камиля.

Где-то от Михайловского аймака начали попадаться распаханные поля, на лесных опушках стояли лесопилки, к которым вели хорошие проселочные дороги. Хотя дело шло к зиме, на лугах еще паслась скотина. Под бдительным присмотром конных чабанов и пастушьих трехголовых собак бродили отары овец, табуны лошадей и даже стада волов и яков. Тимур охотно перечислял взращиваемые монголами культуры – тут были овес, рапс, кукуруза. Юниты-отпущенники сеяли также хмель, коноплю, пшеницу, бобы. Все это скупалось букаулом у населения по твердым ценам. Часть перерабатывалась, часть шла на продажу, остальное оседало в многочисленных амбарах и зернохранилищах хана. В сообществе на сей момент состояло двадцать три человека, каждый из которых имел свой удел, собственное хозяйство и вассалов, а также воинскую дружину. На период военных действий собирался Военный Совет – джихангир, он разрабатывал стратегию и отвечал за внешнюю политику сообщества.

Всадники миновали очередную горку, коих в Арзамасском уделе хватало, и им предстала живописная картина столицы Синей Орды. Хельги ожидал увидеть что угодно – замок, частокол, форт – но его взгляду открылась вполне мирная пасторальная картина кочевого стойбища. К небу из сотен юрт поднимались струйки дыма, лишь в самой середине града возвышались несколько десятков красных кирпичных домов достаточно себе современной архитектуры с башенками, флюгерами, открытыми верандами и витыми лесенками. В ответ на немой вопрос Тимур пожал плечами:

– Залежей глины вокруг полно, кирпич обжигаем сами. Здесь у нас зимние квартиры, а летом мы обычно кочуем со стадами. Лучше нет жизни, чем жизнь на природе, когда воздух вокруг свеж и чиста вода из родника. Может, кому-то такое существование покажется диким, но тогда ему у монголов не место.

Хельги обратил внимание на многочисленные навесы, окружившие город со всех сторон. В небольшом отдалении от поселения стояли заводские цеха. Тимур это прокомментировал так:

– Вокруг города ты видишь наш небольшой сюрприз тем, кто захочет на него напасть. Сторожевые башни расставлены так, что сюда невозможно добраться, не будучи замеченным. И те, кто придет с бедой, пожалеют о своих намерениях, уверяю тебя. А там – мануфактуры, несколько заводов, кирпичное производство с печами Гоффмана и туннельными сушилками. Кирпич мы, кстати, продаем по всей Периферии и очень дорого.

– А юниты кто?

– На заводах трудятся гоблины. Подмастерья, мастера – гномы, конечно. В войсках по большей части кентавры, эльфы. Есть несколько подразделений огров, в специальных отрядах используем полуросликов. В Пустынском аймаке сейчас дотренировывается десяток титанов. Там проживает несколько местных особо ядовитых гидр, к которым даже мы не совались. Хлопотно больно – это идеальные тренажеры для апгрейда стрелков: тяжелые, медленные, неповоротливые. Да ты не спеши, скоро все увидишь своими глазами, а сейчас есть дела поважнее.

Посланный почтовый голубь уже сообщил об их приближении. В Арзамасе уже знали про гибель Сеита, и две его жены-феечки приняли хидад[84]по мужу, который должен был продлиться как обычно – четыре месяца и десять дней. Одновременно шли приготовления к большому пиршеству по случаю приезда важных гостей и победы, одержанной в бою Ансар Аль-Исламом над неверными. Но сначала немедленно созвали джихангир, где хан Камиль хотел объявить о вступлении монгольского сообщества в войну и провозгласить священный джихад Старейшинам. Начало Совета как нельзя лучше совпало с появлением Бармалея верхом на Священном Лазурном Драконе. Тифону отвели место за городом, хотели тут же накормить забитой кониной, но Бармалей решительно отмел предложение – дракон ел только то, что убивал сам. Тогда реликту подогнали пару мычащих волов, от коих через минуту даже рогов не осталось. Благоговение перед Прародителем от этого только усилилось. Пришлось очертить специальный круг, через который строго-настрого запретили переступать зевакам, спешившим поглазеть на диво.

Пока монгольские военачальники совещались, слуги предложили гостям принять с дороги ванну в резиденции Камиля. Гостей потрясло серебряное дерево Чингизидов, возвышавшееся посреди ханского двора. Его окружали искусно выполненные серебряные же львы, из пастей которых били белые фонтанчики, утекавшие в небольшой хрустальный бассейн. Поскольку рядом со львами стояли чаши, Бармалей тут же продегустировал напиток и заявил, что это кумыс отменного качества. Крыльцо дома подпирали массивные колонны, сделанные целиком из драгоценных камней. Сбоку от колонн красовались клумбы, спрятанные внутри огромных аметистовых друз. Двери в дом хана искусный резчик изготовил из сандаловых панелей, украшенных барельефами с изображениями сцен из Корана. Внутри резиденция также удивляла роскошью – драпировки из тонких тканей эльфийской выделки, ковры ручной работы, нефритовые ступени.

Гостей развели по разным комнатам, Выкуси – отдельно, Хельги с Бармалеем – отдельно, каждого из них ждала наполненная водой горячая ванна, выточенная из цельного куска агата. Только воины разоблачились, забрались внутрь и блаженно расслабились, как к ним с веселым оживлением вбежали несколько довольно смазливых эльфийских девушек-прислужниц и стали добавлять в воду различные умащения и благовония. Барышни носили шелковые разноцветные шальвары, их груди были вызывающе обнажены. Они предложили отдыхающим вельможам молочный чай – сутэй, но Бармалей, поморщившись, отказался, и чай тут же заменили на тарасун, рисовое пиво. Прислужницы не собирались удаляться, а, напротив, горели желанием продолжать развлекать гостей. Особое внимание они уделили Бармалею, окружили заслуженного бойца и с девичьим восторженным щебетом начали массировать ему крепкие усталые плечи. Старый бродяга благодушествовал и только время от времени щекотал кого-то из девушек, порождая хихиканье и визги. Хельги быстро окончил омовение, потому что почувствовал себя тут явно лишним. Он извинился, нырнул в принесенный слугами пестрый вышитый халат, сунул ноги в бархатные шлепанцы и пошел прогуляться да навестить Выкуси. Бармалей не возражал.