Мадам Одиночка, или Укротительница мужчин - Юлия Шилова

– Светлана, с тобой все в порядке?! – Зия побежалко мне навстречу и заключил меня в свои объятия. – Девочка моя! Я так затебя переживал! Так переживал! Я все знал! Пока ты была в Москве, они приезжалико мне и показывали снимки! Я хотел разобраться со всем этим сам, но онивпутали тебя! Я не смог тебя уберечь! Ты мне не сказала, куда поехала, но ячувствовал… Честное слово, я чувствовал… Я поехал за тобой. Я видел, как тызашла в дом… Я ждал, я боялся, что с тобой может что-то случиться… Когда язашел, я увидел, что этот Петрович наставил на тебя пистолет… Он приезжал комне с этими снимками, когда ты была в Москве. Я понял, что он опасен… Онслишком опасен…

– Почему ты ничего мне не сказал?

– Я же мужчина. А мужчина должен уметь урегулироватьвсе сам. Я хотел дать им денег, но им не нужны были деньги. Им нужен был дом. Язнаю, как ты любишь этот дом, этот маленький гарем, и я никому его не отдам…

Неожиданно Зия замолчал и упал у моих ног. В нескольких шагахот него стоял незнакомый человек и совершенно спокойно вставлял в свой пистолетновую обойму. Поняв, что медлить нельзя, я подняла пистолет, выпавший из руктурка, наставила его на незнакомца и нажала на спусковой крючок. Я ничего неделала…

Вообще ничего. Я просто нажала на спусковой крючок…

Мужчина слегка вскрикнул, закатил глаза и упал…

В этот момент нотариус и Гоша подскочили со своих мест ихотели было броситься к выходу, но я наставила на них пистолет и произнеслаодну-единственную фразу, которая заставила их остановиться:

– Стоять и не двигаться!

Гоша и нотариус мне полностью повиновались и застыли воцепенении. Это значит, что у них не было оружия, в противном случае они бысебя вели совершенно по-другому.

– Еще есть кто в доме?!

– Нет, – почти хором ответили мужчины.

– Точно нет?!

– Из живых только мы. Все остальные убиты, –дрожавшим голосом пояснил мне Гоша.

Подойдя к тому человеку, которого я только что застрелила, явзяла у него пистолет и направилась к еще живому турку с двумя пистолетами.

– Стоять! Если хоть кто шелохнется, стреляю безпредупреждения! Мне лишние свидетели ни к чему! Замочу вас, гадов, обоих, иникто не узнает, что я здесь была! Все подумают, что вы все обкурились иперестреляли друг друга! Вы прекрасно видели, что я только что разжилась ещеодним пистолетом, поэтому мне уже вообще терять нечего!

Чтобы показать, что я не шучу, я театрально вытянула рукивперед, размахивая двумя пистолетами.

– Сволочи проклятые! Жила себе, никому не мешала… Такнет, наехали… На кого наехали-то?! На одинокую женщину?! На мать двоих детей!!!Которая сама крутилась в своем дерьме и ни у кого ничего не просила…

Эх, вы… Не мужики вы, а мужланы… Быдло вы и больше ничего…Ох, как же я вас, мужиков, ненавижу! Как ненавижу! Вам ведь и в самом делеместо в борделе! Вы бы на своих наезжали, а наезжать на женщину – последнеедело… Думаете, мне для вас пуль жалко?! Да я бы взяла ведро патронов, вышла наКремлевскую набережную и начала бы вас всех отстреливать! Независимо от того,на каких машинах вы бы были – на «Мерседесах» или на старых «Запорожцах». Вовсех бы палила без разбора!

За то, что у моей бабки не было мужа, к молодой сбежал…

За то, что у моей матери тоже не было мужа и она меня однарастила! За то, что ее муж и мой отец запил и ушел к той, которая тоже выпитьлюбит и никаких проблем ему не создает. За то, что за все эти годы он дажешоколадки мне не принес и не вспоминал о моем существовании даже в деньрождения… За то, что во дворе меня всю жизнь дразнили безотцовщиной и я сзавистью смотрела на тех одноклассников, у которых были отцы. За то, что у моихдетей тоже нет отца… Ни деда, ни отца… Ни у меня мужа… За то, что мой муж усталот семьи и от тех трудностей, которые возникают в этой самой семье… За то, чтоон ушел к молодой и даже ни разу не поинтересовался, живы ли его дети и несдохли ли они еще с голоду! За то, что у моей дочери тоже не будет мужа, потомучто у нас наследственное, потому что он с ней немного поживет и опять уйдет кмолодой! А у моих внуков тоже не будет отца!!! Я бы отстреливала вас за то, чтоу вас все легко, все просто и вам всем на все наплевать… За то, что вы не далижить спокойно молодой одинокой женщине, которая создала свою сказку и свято внее поверила. Вы разрушили мой мир! Мой собственный мир, который я создала самаи собрала его по частичкам!

Я почувствовала, как на моих глазах появились слезы, но ужене могла остановиться. Я подняла два пистолета на двоих обезумевших от страхамужчин и словно в бреду сказала:

– Вы у кого хотели все забрать?! У меня?! Вы посмотритена меня повнимательнее… Я вешу ровно пятьдесят пять килограммов. У меня руки иноги худые… И вы у меня хотели что-то забрать?!

Мужчины словно онемели. Они смотрели на меня глазами,полными ужаса, и не произносили ни единого слова.

В их глазах был суеверный страх, а это означало, что дваздоровых мужика боялись худенькую женщину из-за того, что она была вооружена. Имне их не было жаль…

Наоборот, мне жутко понравился этот страх в глазах мужчин… Яне могла жалеть мужчин, потому что… мужчины никогда меня не жалели… Никогда…Они просто быки… которые хотели забрать то, что принадлежит беззащитнойженщине… Обыкновенные, криминальные быки, привыкшие забирать и давить тех, ктохоть что-то имеет…

Я медленно встала и, не выпуская из рук пистолетов, подошлак Зие. Один пистолет я положила на пол рядом с собой, а другой навела на этихдвоих, чтобы они не дергались… Эти двое даже и не пытались подняться.

Сегодня они поняли, что меня нельзя недооценивать, потомучто я женщина, а от женщины можно ждать чего угодно. На то она и женщина.

– Зия, ты живой?

Зия лежал весь в крови и смотрел на меня печальным взглядом.

– Света, мне осталось совсем немного.

– Сейчас я вызову «Скорую».

– Нет, Свет, прошу тебя. Нет.

– Но почему? – обливалась я слезами.

– Потому что каждый человек чувствует приближение своейсмерти. И я ее чувствую тоже. Мне осталось немного. У меня к тебеодна-единственная просьба.

– Какая?

– Я хочу умереть в гареме. Света, ты можешь ееисполнить?

– Да, конечно… Конечно…

– Света, я должен тебе сказать, что это я убил тогомужика, который лежал на пороге нашей гостиной.

– Ты?!