Ханкерман. История татарского царства - Юрий Манов

Туда и надо было сразу ехать, но Мустафа-Ибрагим твердо решил сначала найти кыпчакского карачу и поехал в Бахчи-эль-Кыпчак. Указанное Белое село оказалось той еще дырой, разве что картинку оживляло какое-то подобие полей в округе. Невольников очень много: пасут скот, роют арыки, чистят навоз или складывают из скверного кирпича и булыжника какие-то стены. Надсмотра над ними почти не видно. Полдюжины бородатых мужиков с утра до ночи крутят большое колесо – добывают воду из глубины. Первый же татарин, встреченный в селе, на вопрос, как найти карачу, громко рассмеялся:

– Нечего ему здесь делать, карача на морском берегу в Гезлеве прячется от зноя со всеми женами и двором!

На подъезде к Гезлеву Мустафе-Ибрагиму встретился купеческий караван. Хозяин – одноглазый перс Омар обрадовался, когда узнал, что Мустафа-Ибрагим из Касимова. Угощал персидским чаем, интересовался, какие на Оке добывают меха, много ли и почем? Жаловался, что нынче торговля идет плохо – не берут его шелк. Обеднели татары, давно не было хорошего похода. Сказал, что здесь, в кыпчакском улусе, плохая торговля, надо ехать в Кафу к Ширинам, там хороший покупатель. Или к Барынам в предгорье, или в Бахчисарай, что славится своими фонтанами и где сидит хан. Или на южный берег к турецким крепостям – турки богатые, хорошо товар берут. Но горные перевалы слишком круты и там шалят абреки.

На прощанье Омар без обиняков предложил: если не найдет Мустафа-Ибрагим службы у кыпчакского карачи, купец может взять его к себе проводником. Задумал он зимой ехать к урусам за мехами, а значит, пригодится хороший толмач.

Пожал плечами Мустафа-Ибрагим, пообещал, что подумает.

1568 год. Кыпчак-бей

Два дня не принимал карача Эльдин Кыпчак Мустафу-Ибрагима. Последние деньги пришлось отдать за ночевку в караван-сарае. Зато город рассмотрел.

Ох и красив Гезлев, особенно ночью, не зря его городом ста глаз называют! Дома вокруг турецкой крепости большие, богатые, из белого камня. Караван-сараи по убранству подобны дворцам. Народ разный, много купцов: турки, греки, персы, а татар мало. Как начнет темнеть, зажигаются в окнах домов масляные лампы, словно тысяча светлячков, торговцы и музыканты выходят на улицы, город отдыхает и веселится после дневного пекла. И базар здесь хорош, правда, если деньги есть. А нет денег, то и самый богатый базар не в радость. Пришлось Мустафе-Ибрагиму продать сменную лошадь, а то стыдно перед карачой в обносках появляться, да и питаться чем-то надо.

Только на третий день позвали бывшего улана в караван-сарай у самой крепости. Долго держали во дворе, потом разрешили подняться наверх.

Эльдин-бек в шелковом халате полулежал на мягком армянском ковре в окружении придворных. Лет тридцати, не более. Смотрел на полуголую танцовщицу-персиянку, улыбается, в благодушном настроении. На вошедшего улана взглянул с интересом. Спросил, какого рода, в каких битвах и походах участвовал, видел ли русского царя? Услышав имя Шах-Али, поморщился, но уважительные слова сказал. Все-таки чингизид.

Волнуется Мустафа-Ибрагим, готовится к главному вопросу. Зачем улан из Касимова в Крым уехал? Что сказать? Видел, где Шах-Али сокровища свои прятал? Или рассказать о любви к его приемной дочери? От ответа судьба и жизнь его зависит. Решился, хоть за такие речи и казнить могли. Рассказал про любовь, про ночное свидание на Оке, про нежные слова, что юной красавице шептал, про то, как руки ее касался. Ну и приврал кой-чего, конечно. Как без этого?

Громко расхохотался карача, за ним и его двор. Надо же, безродный улан дочь самого Шах-Али полюбил, и она ему благоволила! Не удивительно, что хан узнал и решил пустить улану кровь. И правильно улан сделал, что сбежал.

Посерьезнел вдруг бек, позвал улана ближе. Прищурился, спросил:

– Знаешь огневой бой, пищалью владеешь?

Закивал Мустафа-Ибрагим, сказал, что знает.

– А броды окские тебе знакомы?

– Знаю и броды, и дороги на Москву. И язык урусов с детства знаю!

Улыбнулся довольно карача. Подумал, решил. Велел пришлому улану пока при дворе быть, сказал, что найдется ему служба. И дал знак музыкантам играть снова.

Отвели Мустафу-Ибрагима в угол зала, усадили на мягкий ковер, дали в руки медное блюдо с тушеным мясом и свежей зеленью.

1570 год. Где-то под Оршей

Пока беглый Мустафа-Ибрагим подвизается у крымцев, другие мужчины рода Беркузле, хоть и впали в немилость, верно служат касимовскому салтану. Младший брат Мустафы-Ибрагима улан Назар Беркузле воюет с литовцами.

В один из пасмурных дней Назара и еще двоих казаков отправили в дозор, и уже под вечер улан заметил одинокого вражеского всадника. Погоня!

Пришпоривает коня всадник, оглядывается то и дело, видит, что нагоняют его татары на свежих лошадях. Трое их, неравны силы, но и он не из робкого десятка. Вдруг резко развернул коня и сам поскакал навстречу татарам.

Не ожидал такого Назар Беркузле, замешкался, да и остальные сплоховали. Нет бы окружить одинокого беглеца, как у казаков принято, так решили ударить прямо в лоб. И каждый вперед лезет, хочет сам врага в плен взять. Но опытный соперник попался: ловко уклонился от татарских сабель и сам махнул тяжелым палашом. Вроде почти не замахивался, а силен и точен оказался удар. И вот уже валится из седла один из казаков! Развернули враги лошадей, уже двое против одного.

Теперь хорошо рассмотрел ляха Назар. В полном стальном доспехе, над шлемом перо неведомой птицы, а за спиной крылья с орлиными перьями. Крылатый гусар, Назар о них слышал, а вот видит впервые. Говорят, у ляхов такие крылья положены только самым уважаемым воинам. И кираса у него не только грудь, но и спину прикрывает, этакого так просто не возьмешь. А удар-то у него хорош!

Но в бою нет времени рассуждать, тем более, когда на тебя несется враг. Только теперь не сабля в руках у него, а… Поздно понял Назар, что не только на силу удара рассчитывает лях. Гулко грохнуло, полыхнуло пламенем, и валится наземь второй казак. А сабля Назара лишь по броне чиркнула, не причинив ляху вреда.

Снова развернули коней враги. Теперь один на один. Смотрит улан в лицо гусара, улыбается лях, доволен. Усищи-то у него какие! Спрятал свой разряженный пистолет в седельную суму и снова взялся за палаш. Глядит на Назара, ухмыляется, сразу видно, уверен в своей победе.

Только не на того нарвался! Против железной брони у татарина найдется свое оружие.

Похлопал Назар по шее лошадку, испуганную выстрелом, успокоил, подмигнул гусару и… вложил саблю в ножны. Пришло время ляху удивляться, отчего