Теория стаи. Психоанализ Великой Борьбы - Алексей Меняйлов

Но сидеть и щелкать рядовых фрицев, даже по десятку за раз было скучно — куда как интересно захватить танкетку в два выстрела — один в смотровую щель водителя, другой — под приоткрывшуюся на мгновение крышку люка ничего не понявшего, с «квадратным мышлением», стрелка — и отправиться на той танкетке в село, откуда она была послана. Степенно подъехать к штабу, дать длинный сигнал клаксоном, дождаться, когда из дверей штаба высыпят любопытствующие офицеры, из пулеметов танкетки в упор расстрелять их всех — и укатить.

Такую штуку отмочили сыновья Батеньки — Евгений и шестнадцатилетний Гений.

К сожалению, они оба позднее погибли, вернее, пожертвовали собой. Они заложили мину под рельс, но тут на большой скорости, а главное, раньше времени стал приближаться груженый состав. Братья не успевали выдернуть последний предохранитель и, понимая, что состав, идущий на большой скорости, — добыча редкостная (скорость — гарантия того, что уничтожен он будет весь), заложенный фугас, когда состав поравнялся с ними, подорвали гранатами. Они знали, что погибнут, — и чуда, действительно, не произошло. При крушении состава (горы, ущелье, большая скорость), по донесению подпольщиков, погибло 500 немцев, да еще после разбирательства немцы расстреляли своих же — всех охранников, отвечавших за безопасность движения.

Отряд за время своей деятельности уничтожил около 8 тысяч (!!!) немцев (вспомните потери отряда!). Столь громадное число получилось, правда, не без помощи самих немцев: после каждой очередной удачной партизанской диверсии (16 эшелонов и бессчетное число мостов) охранников систематически расстреливали. Самый массовый расстрел — 65 немцев и румын.

С охранниками, вообще говоря, гестапо могло бы обойтись и помягче. У них были смягчающие их вину обстоятельства. Ведь часовые, продрогшие за ночь под непрерывным зимним дождем, который на земле немедленно превращался в ледяную корку, и представить себе не могли, что в такую погоду рядом уже несколько часов с мешком неподвижно лежит младший научный сотрудник — в борозде картофельного поля (хотя в России научный работник в картофельной борозде — это, вообще говоря, нормально) — и ждет. Часовые у моста не выдерживали поистине адской погоды и заходили в караулку, чтобы покурить (предупреждал ли их Минздрав, что курение рано или поздно нанесет ущерб их здоровью?). Дальше понятно: дипломированный мешочник относил ношу под мост, с чем-то там возился и уходил налегке. После того, как на мост въезжала семитонка или танк, вспышка освещала удивленные физиономии цивилизаторов, догадывающихся, что к ним в гости скоро пожалуют парни в эсэсовских мундирах…

Итак, участниками небольшого отряда (около ста человек) было уничтожено 8 тысяч немцев, румын и полицаев, взорвано 16 эшелонов, 40 танков и танкеток, бессчетное число грузовиков, автобусов и машин. Были и сбитые самолеты — немцы, будучи не в состоянии унять партизан с земли, растеряв снайперов и лишившись минометов, места предполагаемых стоянок партизан к концу оккупации чуть не каждый день бомбили. Им даже удалось расстрелять козу и случайную местную жительницу с двумя детьми. Самолеты партизанам были нужны — как источник проволоки для мин натяжного действия. Вот они и поднялись на вершину горы у входа в ущелье, по которому летал самолет, и когда мимо них и чуть ниже летел довольный своим техническим превосходством фашист, из легкого стрелкового оружия дали залп…

* * *

Короче говоря, с отрядом Батеньки все понятно. Остается добавить пару штрихов и обратить внимание на несколько странностей — важных для понимания причин разгрома Красной Армии в 1941 году.

Первое. Насчет всего корпуса научных работников заблуждаться не следует. Во-первых, в отряд Бати — Петра Карповича Игнатова — людей отбирали по принципу любви к ремесленничеству, а это не всеобщее качество работающих в науке. Во-вторых, есть еще и верхушка научно-административной иерархии, высшие функционеры, которых, собственно, толпа и считает учеными. Характерная деталь: из Ленинграда в Пятигорск эвакуировали полторы сотни человек высшей профессуры. Когда немцы Пятигорск заняли (все тот же Северный Кавказ, где действовал отряд Батеньки), никто из профессуры в партизаны не ушел, а все дружно отправились в немецкую комендатуру выразить свой восторг и умиление в связи с приходом своих, и вообще преуспели в лизании немцам галифе.

Второе. В приказе о награждении братьев Игнатовых Евгения Петровича и Гения Петровича Золотыми Звездами Героев Советского Союза говорится, что отряд состоял из партийно-советского актива. Это чистейшей воды вранье. Был, в отряде, разумеется, и обязательный по тем временам парторг (его райком навязал в последний день перед началом немецкой оккупации!). Судя по воспоминаниям командира отряда (Игнатов П. К. Записки партизана), этот парторг занимался тем, что встречал возвращавшиеся с диверсий партизанские группы и их ругал. Неизвестно, покидал ли парторг базу или нет. Может, когда-нибудь и покидал. Однако создается впечатление, что его из расположения не выпускали — «берегли». Больше о роли партии в своем отряде Игнатов не вспоминал. За исключением того случая, когда партийное руководство Краснодара еще до прихода немцев хотело его, Игнатова, из отряда убрать — по их мнению, для организации борьбы с захватчиками Батя был человек неподходящий.

Что касается странностей, то характерно, что пропаганда — как сталинская (псевдо«внешническая»), так и постсталинская («внутренническая»), вознесшие в качестве символов сопротивления Зою Космодемьянскую, не нанесшую ни малейшего урона гитлеровцам, и Александра Матросова, который не сумел воспользоваться ни одним из видов выданного ему вооружения (простейший: на ствол укрытого в дзоте пулемета накидывается брючный ремень и оттягивается в сторону), — этот отряд из явных неугодников, собственно, и отстоявших Родину, — не заметили.

Генерал Власов психически был во всех проявлениях типичным «внешником», с разве что несколько замедленной шизоидной реакцией на психоэнергетическую вокруг него атмосферу, естественной для обладателя особо вытянутых костей скелета (он был высок и худ) и удлиненного черепа.

Тех русских, вернее, славян, и нередко советских вообще, которые перешли служить к Гитлеру и сражались против своих, и во время войны, и после нее называли власовцами —по имени генерала Власова, хотя Власов был далеко не первым из перешедших на сторону немцев.

Последняя должность генерала Власова в Красной Армии — командующий 2-й Ударной армией. Когда Власов перешел на сторону Гитлера летом 1942 года, то его использовали как «свадебного генерала», реальной властью над прежде мифической РОА (Русской освободительной армией) Гитлер наделил Власова лишь в 45-м.

Власовцев (они воевали, рассредоточенные по частям вермахта) сталинцы ненавидели, и если пленного немца могли пожалеть и до сборного пункта пленных все-таки довести, то пленного власовца, пока о его существовании не узнало командование, торопились кончить.

* * *