Низвергающий в бездну - Анна Одувалова

Дерри припал к прозрачной магической преграде, тщетно силясь что-нибудь разглядеть в сверкающем мареве в центре Круга вечности. Сзади, в спину Дерри, пыхтели Стик и Дир. Маг безуспешно отмахивался от пытающегося просунуть морду вперед гхырха. На какое-то время туман в зале посветлел, и Дерри увидел, как поток силы вихрем закручивается вокруг фигуры Хакисы, буквально стирая ведьму из этого мира, начиная с ног и поднимаясь к голове. Когда от Повелительницы тьмы осталась только верхняя половина, похожий поток устремился и к Анет. Исчезли две женские фигуры практически одновременно во вспышке сверкающего света. Вместе с ними пропала и магическая стена, отделяющая ребят от Круга вечности. Дерри с рвущимся из глубины души криком «Нет!» вылетел в центр зала. От Анет не осталось ничего. Дерри тихо опустился на пол, закрывая глаза руками. Все его сомнения, надежды и мечты, его желание держаться от девушки подальше, его стремление быть с ней вечно – все испарилось и рассыпалось в прах. Судьба в очередной раз распорядилась по-своему, не дав сделать ему свой выбор. Лайтнинг сидел не шевелясь, сзади тихо подошел Стик и положил руку на плечо Дерри. Герцог, пожалуй, единственный, кто понимал горе ксари в полной мере. Стик один догадывался о его чувствах. Впрочем, кроме Стикура было еще одно существо, которое могло разделить страдания Дерри, – гхырх. Зюзюка с грустью в своих огромных черных глазах немного посидел поодаль от ребят, безуспешно пытаясь уловить присутствие своей хозяйки: ее мысли и чувства, но впервые с того момента, как он встретил Анет, ничего не смог почувствовать. Гхырх опустил мордочку, понимая, что он снова остался один, и медленными тяжелыми прыжками направился к выходу из катакомб.

Дерри увидел исчезающую розовую тушу, вскочил на ноги и крикнул вдогонку зверю:

– Хоть ты не уходи, что ли. Ты ведь единственное, что от нее осталось!

Зюзюка остановился и, медленно развернувшись, направился в сторону ксари, тихонько попискивая. Дерри запустил руки в пушистую шкуру зверя и впервые за много лет заплакал, тихо пообещав гхырху:

– Ты теперь будешь есть столько нямы, сколько сможешь.

Следующий час просидели молча. Радости от победы не было. Все вспоминали Анет, и никто не мог понять, что с ней произошло и почему она исчезла вместе с Хакисой. Дерри, пожалуй, мог бы просидеть так, прижавшись к стене, вечно, но у остальных были свои планы. Первым подал голос Калларион.

– К сожалению, все закончилось быстрее, чем мы предполагали, и намного грустнее. Но тем не менее ваша миссия закончилась, а моя только начинается. На Хакисе не было украшений Лараны, я должен их найти и совершить то, что задумал много лет назад. Так что до встречи, друзья мои. Надеюсь, судьба сведет нас еще не раз. – Эльф медленно поднялся и начал собирать свои сумки.

– Я пойду с тобой, – неожиданно, пожалуй, даже для себя самого, произнес Дир. И все с изумлением уставились на мага. – Мне надо немного отвлечься и прийти в себя. Смерть Анет стала для меня слишком тяжелым ударом, – добавил он, обращаясь к Стику, словно извиняясь за свое поведение. Герцог только махнул рукой.

– Я отправлюсь с вами, – хрипло отозвался из своего угла Лайтнинг, намереваясь встать, но Стикур положил ему руку на плечо, усаживая обратно со словами:

– Нет, ты отправишься со мной в Кен-Корион, надо сообщить лорду Корвину о том, что миссия завершилась успешно. И потом, я не оставлю тебя в ближайшее время без присмотра. Сдается мне, ты только и ждешь момента, чтобы натворить глупостей.

Дерри покорно опустил голову. Ему было все равно, и он понимал, что если ему вдруг захочется натворить глупостей, то уж Стик Эскорит вряд ли его удержит. Тем временем Дир и Калларион собрались в дорогу. В последний миг в темных катакомбах призрачной тенью мелькнула Ларана. Она остановилась напротив Дерри и, низко опустив голову, тихо шепнула ему на ухо:

– Никогда не теряй надежду, ксари. Кто знает, быть может, судьба еще улыбнется тебе.

Жирная муха с надсадным жужжанием билась о мутное окно больничной палаты. Трепыхающему крылышками, блестящему насекомому невдомек было свернуть чуть левее и вылететь в распахнутую створку на улицу, в пыльную, удушливую жару августа.

Алиса Савельева поморщилась от головной боли и прикрыла глаза, проваливаясь в ставшее привычным за последние шесть дней небытие. Рядом, держа ее за руку, всхлипывала сбросившая за последние недели весь свой светский лоск мама. Когда девушку нашли за городом в странной рваной одежде, напоминающей потрепанный реквизит бедного сельского театра, она была без сознания. Родители сначала даже не поверили, что это их дочь, без вести пропавшая почти месяц назад. Не поверили отчасти оттого, что уже потеряли надежду увидеть свое чадо живым. Отчасти потому, что девушка сильно изменилась: похудела, осунулась, может быть, слегка повзрослела. У нее на руке, там, где последние три года неизменно красовался серебренный браслет, подаренный бабушкой, был не то очень странный ожог, не то слегка размазанная татуировка, словно бы на коже пропечатались маленькие, похожие на смородиновые листочки. Девушка долго не приходила в себя, зовя кого-то в бреду, и как заклинание повторяла всего три слова: «Я обязательно вернусь!» Когда же она очнулась, выяснилась, что рассказать о том, что с ней произошло и где она отсутствовала почти месяц, Алиса не может, потому что помнит только, что двенадцатого июля собиралась на речку в компании друзей, и все…

Каждую ночь ее мучил один и тот же сон: залитое очень ярким зеленовато-желым солнечным светом поле с колышущейся странной, крупной пшеницей и фиолетовые глаза, неотрывно и с грустью следящие за ней.

– Я вернусь к вам! Обязательно вернусь! – шептала сквозь сон девушка и просыпалась с горьким чувством утраты чего-то дорогого и любимого, понимая, что на самом деле обязательно вернется, только вот разберется, куда и к кому.