Низвергающий в бездну - Анна Одувалова

– Да, – выдохнул эльф, – подобное оружие стоит того, чтобы ради него рисковать жизнью. Мне нечего сказать тебе, ксари. Я бы поступил так же.

– Тебе, может, и нечего! – начал наступать на зажавшихся в углу Дерри и Анет Стик. – А мне вот есть чего сказать и тому и другому! Я должен был предположить, что Дерри Лайтнинг не удержится и попытается с риском для своей никчемной жизни умыкнуть из гробницы хоть какую-нибудь дрянь!

– Это не дрянь, – попытался безуспешно оправдаться ксари, но, взглянув на злющего Стика, предусмотрительно заткнулся.

– Ладно, ты идиот! Это ясно всем, а вот что в твоей компании делает Анет? Два дурака нашли друг друга, так?

– Так, – кивнула на все согласная девушка, но Стик этого жеста доброй воли не заметил. Сейчас он был занят тем, что орал на Дерри, Анет подозревала, что ее очередь настанет чуть позже.

– Я еще могу понять, зачем ты сам поперся взламывать гробницу! Я удивляюсь, как сам не вспомнил легенду про адагу раньше и не посадил тебя на цепь перед входом в катакомбы. Я не могу понять, зачем ты поволок с собой Анет?

– Там была решетка и мертвяк.

– Очень содержательное оправдание.

– Решетка была толстая, а мертвяк оживший, – тихо пояснила, на свою голову, Анет.

– Решетка толстая, а мертвяк оживший! – с удвоенной силой заорал Стикур, поворачиваясь к девушке. – И ты пошла, чтобы посмотреть, так, что ли? Объясните мне толком! Я не понимаю подобного глупого поведения!

– Ну Дерри не мог сломать решетку и избавиться от зомби, который занимал место в склепе. Я ему помогала, – пропищала Анет, ожидая очередной вспышки гнева, но герцог только махнул рукой со словами: – Я больше не могу. Я еще, наивный, думал, что на подобные глупости у нас способен один только Дерри, а нежная, впечатлительная Анет может только орать и в чужой склеп ни за что не полезет. И на вот! Она помогала Лайтнингу ломать решетку и убивать мертвяка, который, между прочим, ничего плохого не сделал, он тихо сидел у себя в домике и никому не мешал. Все! Вы меня вывели! Молчите и не говорите ничего. Дерри, с тобой я не знаю, что делать, вероятно, уже ничего не поможет. Можно разве что облегчить жизнь Сарту и пришибить тебя. А ты, Анет, если еще хоть раз за наше путешествие изволишь испугаться и заорать, я не знаю, что с тобой сделаю! Ты меня поняла? Если ты не побоялась лезть в древний склеп с этим авантюристом, несмотря на все мои предупреждения, значит, по идее, тебя не должно испугать уже ничего.

Этой ночью все же удалось немного поспать, хотя Стикур и грозился в наказание поставить дежурить до утра Дерри, а Анет прикрепить к нему – так, за компанию, чтобы было не скучно бдеть. Но не спали, несмотря на все вопли герцога, Дир и Калларион. Впрочем, эльф не сидел в лагере, а опять куда-то смотался и не появлялся до самого утра. Он пришел, когда Анет уже проснулась и, зевая, приводила в порядок свои спутанные волосы. Калларион был еще мрачнее, чем день назад. Создавалось впечатление, что весь его интерес к путешествию, в которое он сам напросился, иссяк. Если бы эльф заявил, что передумал идти дальше и поворачивает назад, Анет бы точно не удивилась. Лицо Каллариона было отрешенным и отражало полную апатию и сильнейшую душевную боль. Такое лицо, наверное, могло быть у Стика, если бы в замке Хакисы вместо хозяйки его ждала записка: «Извините, самоизгналась. Заходите через тысячу лет». Впрочем, нет, в этом случае герцог был бы удивлен и раздосадован, но в конечном счете рад, а вот если бы пресловутая записка гласила: «Сменила место жительства. Присылать письма и телеграммы по новому адресу: Кен-Корион, Хакисе арм-дамашской. Прежний адресат выбыл из Кен-Кориона. Обращаться: ближайшее кладбище, могила № 3». Вот тогда Стикур, наверное, был бы в том же состоянии, что и эльф, который не делился ни с кем своими переживаниями, даже с Диром. Маг ни один раз подкатывал к нему с расспросами, но, по-видимому, безрезультатно. Анет приходилось только гадать, чем вызвана тоска Каллариона.

Дирон в очередной раз подошел к другу, пытаясь начать разговор, но эльф только помотал головой, складывая в мешок скудные пожитки. Все остальные во главе со Стоком уже собрались, и Калларион с магом разместились в конце отряда, перед Зюзюкой, задирающим каждого мертвяка за решеткой. Эльф, опустив глаза, начал что-то тихо рассказывать Дирону. Анет, как ни крутилась, так и не смогла разобрать ни слова, к тому же ее очень быстро одернул Дерри, сказав, что подслушивать нехорошо, по крайней мере, это надо делать не так заметно. Поэтому молодые люди замешкались, копаясь в дорожных мешках, и заняли стратегически выгодную позицию сзади магов. Теперь вертеться не было нужды, но эльф говорил настолько тихо и мелодично, что Анет не разобрала ни единого слова.

– Келл, ну если не хочешь говорить о том, что ты так долго искал, но не нашел в эльфийских усыпальницах, то расскажи хоть, с чего это ты, добропорядочный эльфийский принц, вдруг увлекся магией, да и еще запретной ее частью? – осторожно начал прощупывать почву Дирон, понимая, что одно неосторожное слово, и эльф опять замкнется в себе, а значит, в ближайший день на разговор его будет вывести невозможно. Но Калларион на этот раз только вздохнул и, грустно улыбнувшись Диру, начал:

– Ладно уж, слушай. Ты же не отстанешь, я это понял. Все равно выспросишь все, не так, так эдак. Тем более то, что я не нашел в этих гробницах, напрямую связано с моим увлечением магией, по крайней мере с его истоками.

Когда-то невероятно давно, так давно, что, кажется, этот мир был другим, у меня была невеста. Прекрасная эльфийка, принцесса, но не наследная и даже какая-то моя очень далекая родственница. Обе наши семьи были невероятно счастливы, что их чада полюбили друг друга. Родители вовсю готовились к свадьбе.

Как и положено жениху в день помолвки, за полгода до свадьбы, я преподнес своей невесте подарок – золотой гарнитур, сделанный в лучшей гномьей мастерской, и по глупости, по молодости и наивности сказал ей, что, пока она носит эти украшения, наша любовь жива, будто бы эти тонкие изящные драгоценности на ее руках и шее оберегают меня от зла. И если она не будет расставаться с ними, то наша любовь не умрет никогда. В этот же день я уехал по тайному срочному делу – готовилось изгнание Хакисы, которое в конечном счете, как ты знаешь, закончилось победой. Предваряя твой вопрос, скажу, что в самом ритуале я не участвовал и подробностей не знаю. Я тогда был слишком молод, несведущ в магии и занимался стратегией, и то больше смотрел и учился, нежели действовал сам.

Домой в Д'Ларвин я приехал за неделю до свадьбы. Там меня ждали печальные вести и ненависть родителей нареченной, которую убили из-за того проклятого гарнитура – моего подарка, который я просил беречь больше жизни, так как он хранил нашу любовь. Она и берегла, даже тогда, когда драгоценности приглянулись появившейся на балу Хакисе. Родители принцессы обвинили, и, наверное, справедливо, в этом несчастье меня и даже не посчитали нужным сообщить о смерти невесты. А когда я со свойственной молодости горячностью объявил, что обязательно найду способ вернуть их дочь к жизни, они пришли в ужас и сказали, что спрячут тело так, что его никто не сможет найти, и они выполнили свое обещание.