Мой Пилигрим - Ксения Татьмянина

Я выдохнула, поймала этот миг замешательства и дрожи земли, и вывернулась. С резким замахом всадила короткое лезвие в…

Только коготок чиркнул, как о метал, и даже кончиком не воткнулся в черный подвижный ошейник на колдуне. Чернильные завитки расползались из края свитера и магия защитила хозяина!

— Под подбородок надо было, дура…

Безымянный вырвал нож, отпустил волосы и махнул рукой. Наотмашь по моему горлу! Боли я не почувствовала — только жидкое и горячее, я схватилась за шею ладонями и прямо ожгла холодные пальцы!

— Но с тобой можно и так.

От пинка в живот я опрокинулась в сырой снег, и не смогла ничего сделать. Я побоялась оторваться от раны, хотя понимала, что крови не удержу, как ни зажимай. И… как так?! Меня же моим оружием! Мы должны победить! Мы!

— Держите его! Крепче держите! — Шаги и голос ушли в сторону: — все, брысь… место! Смотри, Дух! Во все глаза смотри!

Безымянный вернулся, встал прямо надо мной черным силуэтом, и под ребра въехал узкий проржавленный вагон трамвая. Со всей скоростью, током, силой — весь его визг и скрежет разлился в животе болью от удара, а потом с той же он скоростью дал задний ход.

Черный колдун, демон, хозяин Слуг и сама смерть улыбался мне прямо в лицо, облизываясь на окровавленный меч:

— Самое сладкое, жемчужинка, это даже не убивать. Это видеть крушение надежд умирающих…

Смерть оказалась приятной и растворяющей. Меня понесло в поток, подальше от боли и холода, лишив зрения, слуха и осязания. Осталось одно чувство — я в волнах реки несусь куда-то и вместе с тем погружаюсь на дно.

А потом вдруг нет… то, что почти растворилось я снова стала ощущать границами тела, сквозь веки проникло кроваво-рубиновое сияние, а волна вытолкнула наверх, заставив глубоко вдохнуть воздух!

— Я успела… успела…

Голову обнимали чьи-то руки, касаясь и сильно и нежно одновременно. Разлепив глаза, я увидела светлое личико Тактио. Девушка улыбалась и плакала от счастья. Живая! Не деревянный рельеф! Нет… или…

Она не была призраком, но и не была человеком. Вся чистая и одухотворенная, с обнаженными прекрасными руками, — Колдунья не по земному светилась. Я, еще не веря в то, что чувствую себя — мало того, что живой, но и невредимой, села.

— Дар должен служить людям. Я не могу уйти и унести его, дар должен служить людям…

— Там же!..

Я вскочила, Тактио тоже, и ее мягкое объятие крепко удержало меня, как в силках.

— Стой! Осторожно!

— Какого… мы… где?

Под ногами камни площади. Ее снег, ее сырость, ее полутьма настоящего, и в тоже время я держалась на одной раскрошенной полоске этих камней. Слева стена, а справа — пропасть.

— Давай подойдем к окну, и ты увидишь…

Тактио попятилась, а я осторожно сделала шаги за ней. Стена не сплошная — есть окна, и я выглянула. Нет. Я в этот же миг все также стояла на площади, недалеко от знака, и видела все как незримый свидетель: воздух наполнен дождем, ночь, огни, упавший колокол… весь тонкий и угловатый Грим в старинном костюме стоит рядом с телом Колдуньи…

— Сюда…

У следующего окна я увидела уже руины. Все в мареве, полумраке, без капли света. Безымянный стоит по центру, а четверо Слуг вокруг, лицом к нему.

— Ты не опоздаешь. Пока мы в Палатах Погибели, времени нет. Только не оступись.

Я осторожно глянула в пропасть и снова перевела глаза на девушку:

— Где выход? Время не время, я не могу ждать! Бегом со мной!

— Для меня уже выхода нет.

— Да ты знаешь, как он!..

И слезы придушили. Я махнула на нее двумя кулаками и ничего не смогла сделать. Не врет ведьма из черного Замка, не упрямится и не жертвует собой — она на самом деле уже не сможет вернуться к жизни.

— Патрик тебя любил… Грим тебя любит!

— Знаю. Но меня ждут родители, я и так задержалась.

— Стой! — Она на полном серьезе занесла свою ножку и готовилась шагнуть с карниза! — Подожди, Тактио! Спасибо, что спасла! Меня спасла! И Духа Жажды спасла… и… что ты не договорила перед смертью? Что пожелала?

— …будь счастлив. Будь счастлив, мой Пилигрим!

Я оторвала ладонь от горла, увидев, как истаивает алое кружево на пальцах! Оторвала — потому что успела залипнуть в спекшейся крови, но она не помешала свету еще показать себя последним завитком и погаснуть.

Дар должен служить… Тактио не только меня с того света вернула, она еще и отдала мне свое исцеление!

Но сглупить нельзя… одно дело рана, другое, если голову снесут — тут уже никакая магия не поможет. Я шевельнулась, скосила глаза и увидела всех — Слуг, замеревших в ожидании, Безымянного, что ковырялся в чем-то, сгорбившись и шевеля руками. И моего Грима — чуть в стороне от знака. Он лежал, как упал, на боку, выпирая угловатым силуэтом на фоне слабого рассеянного света.

Лунного? Ее искра еще где-то сохранилась?! Лица коснулся ветерок. Я почувствовала его ласку, поняв, что это именно братишка, а не бездушный поток. И он не погиб! Сохранился крошечным лоскутком воздуха, как будто кто-то едва-едва дышал в щеку.

Аурум! Я не удержалась и чуть вскинулась, выискивая его глазами и забыв про осторожность. Где он? Грим жив, я уверена в этом! Сердцем чую! А вот старик…

— Не… бо… лю… тебя… нис…

Молитва! Я медленно перекатилась на живот и посмотрела в сторону голоса. Как доползти, не выдав себя? Я шевельнулась, продвинулась, и снова подтянула себя на руках ползком… замерла без движения, едва услышала тонкий скулеж.

Собаки Живодерки, будь они прокляты, крутили носами и чуяли что-то. Не конкретное, иначе бы уже бросились.

— Уйми их! Я и так в бешенстве, что приходится делать все наспех! Все заткнитесь!

Безымянный смачно плюнул себе в ладонь, выругался с шипением и хрустнул. Колдует с чем-то, готовится и злится. И хорошо, сам по сторонам не смотрит и держит на себе внимание. Артефакт для воссоединения? Что-то заново, что украла хитрая Вера?

Аурум дышал поверхностно и очень часто, вот-вот отойдет. Я едва не захлебывалась от слез и от воды, утыкаясь лицом в лужу, потому что он жив! «вот-вот» — это уже не считается. Не умер!

Я дотянулась до него и коснулась. Ужас какой… горло порвано, лицо порвано. Страшные укусы, кажется, лишили его целых кусков плоти. Я всхлипнула, чувствуя под пальцами липкие зубы без губ. Все в крови и лоскутах. Как еще дышит? Как еще может говорить, когда горло сипит и булькает?

Только бы не светиться, только бы не спалиться раньше времени!

Рука защекотала от самой подмышки, под одеждой ощутимо поползли жаркие змейки, вынырнули из-под рукава перепачканного свитера и ударили в Аурума. Он замерцал тускло, и уже через миг глубоко и жадно вдохнул. Все еще липкая, но уже кожа оказалась под ладонью.