Клим Ворошилов. Первый Маршал страны Советов. Друг Сталина, враг Хрущева - Петр Балаев

Всю ночь Нарком и начальник Генштаба бегали с какими-то рукописными бумажками из своих кабинетов к Сталину и обратно, да истерики закатывали про какого-то немца-перебежчика, убеждая Иосифа Виссарионовича, что фельдфебель говорит чистую правду и война вот-вот начнется.

Всё это на полном серьёзе. Вдумайтесь сами: если бы фельдфебель не переплыл речку или немецкий пулеметчик его во время переправы стилем «кроль» застрелил бы, как это в фильмах показывали, то Тимошенко, Жуков и Сталин спали бы в ночь на 22 июня на мягких перинах, как младенцы. Я удивляюсь, почему на Поклонной горе не стоит гигантская скульптура-памятник этому фельдфебелю в немецкой каске?

А Жуков переживал, что написанная им на пару с Ватутиным на коленке Директива №i, «которую в тот момент передавал Генеральный штаб в округа, могла запоздать и даже не дойти до тех, кто завтра утром должен встретиться лицом к лицу с врагом».

Хорошо, что он еще не придумал, будто он сам, в одну харю, сочинил этот гениальный текст. Тем более, что Ватутин погиб в 1944-м, Сталина уже в живых не было, а Семен Константинович Тимошенко вообще воспоминания отказался оставлять, заявив, что то, что он написать может с официальной версией событий войны ничего общего иметь не будет, поэтому рукопись сразу сожгут, не дожидаясь приезда в Москву Воланда.

Зато у военных историков появилась масса возможностей писать диссертации и монографии, в которых они, кряхтя перегретым мозгом, пытаются присобачить эти фантастические Директивы к прошедшей реальности.

И, как кульминация, «внезапности»:

«В 4 часа 30 минут утра мы с С.К. Тимошенко приехали в Кремль. Все вызванные члены Политбюро были уже в сборе. Меня и наркома пригласили в кабинет.

И.В. Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках не набитую табаком трубку.

Мы доложили обстановку. И.В. Сталин недоумевающе сказал:

— Не провокация ли это немецких генералов?

— Немцы бомбят наши города на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. Какая же это провокация… — ответил С.К. Тимошенко.

— Если нужно организовать провокацию, — сказал И.В. Сталин, — то немецкие генералы бомбят и свои города… — И, подумав немного, продолжал: — Гитлер наверняка не знает об этом.

— Надо срочно позвонить в германское посольство, — обратился он к В.М. Молотову.

В посольстве ответили, что посол граф фон Шуленбург просит принять его для срочного сообщения.

Принять посла было поручено В.М. Молотову.

Тем временем первый заместитель начальника Генерального штаба генерал Н.Ф. Ватутин передал, что сухопутные войска немцев после сильного артиллерийского огня на ряде участков северо-западного и западного направлений перешли в наступление.

Мы тут же просили И.В. Сталина дать войскам приказ немедля организовать ответные действия и нанести контрудары по противнику.

— Подождем возвращения Молотова, — ответил он. Через некоторое время в кабинет быстро вошел В.М. Молотов:

— Германское правительство объявило нам войну.

И.В. Сталин молча опустился на стул и глубоко задумался.

Наступила длительная, тягостная пауза.

Я рискнул нарушить затянувшееся молчание и предложил немедленно обрушиться всеми имеющимися в приграничных округах силами на прорвавшиеся части противника и задержать их дальнейшее продвижение.

— Не задержать, а уничтожить, — уточнил С.К. Тимошенко.

— Давайте директиву, — сказал И.В. Стадии. — Но чтобы наши войска, за исключением авиации, нигде пока не нарушали немецкую границу.

Трудно было понять И.В. Сталина. Видимо, он все еще надеялся как-то избежать войны».

Вот эта версия, которая больше похожа на описание финальной сцены комедии Н.В. Гоголя «Ревизор», и легла в основу официальной истории начала Великой Отечественной войны. И вокруг этой версии роятся все историки, пытаясь ее хоть как-то приспособить уже к тому, что Сталин все-таки нападение Германии ждал, а не вертел в руках трубку без табака.

Были основания у Сталина надеяться, что Германия не нападет в 1941 году? Естественно, были бы, если бы Иосиф Виссарионович не был руководителем государства. Но на своем посту он имел представление, что такое бюджет и сколько стоит содержание полностью отмобилизованной армии. Держать массу войск на границе целый год!!! Да это войско столько денег из бюджета сожрет, что потом на войну ничего не останется. Если же Гитлер решил бы отложить нападение до 1942 года, отмобилизованную армию распустить по домам, а на следующий год вновь ее собрать, то рейхсмарок в трубу улетело бы еще больше. Войны не было бы, потому что в Германии наступил бы бюджетный крах.

Заметьте, действующие лица той комедии к моменту ее написания: Молотов — вышвырнут из партии и находится, фактически, под домашним арестом; Тимошенко — послал всех к черту, Ватутин — мертв, Сталин — мертв. Дядя Жора Жуков мог у себя на даче, сидя на пенсии, какие угодно Директивы писать и отдавать их архивистам.

Хотя, он мог это сделать еще и потому, что был уже обозлен опалой на всех, на Хрущева, которому как верный пес служил, на Брежнева, который его в армию не вернул, и на Сталина, конечно, особенно… И плюнул этими Директивами в вечность, потешаясь над тем, сколько профессоров-баранов и писателей-идиотов будет водить хоровод вокруг них.

Когда в редакцию принесли рукопись книги К.К. Рокоссовского, то, несомненно, ее цензоры вычитывали очень внимательно. Но цензорами были идеологи из КПСС, а не маршалы, поэтому многое прошляпили. «Солдатский долг» написан в намеренно бесконфликтном ключе, поэтому цензура не насторожилась. Только в идеологи шли в те годы люди, которые, как правило, по своей тупости ни к какой другой деятельности не были приспособлены, нормальные люди города строили и в космос летали. Тупицы народу мозг выклевывали. И пропустили в «Солдатском долге» очень многое.

Думаю, что когда они вычитывали строки о начале войны, и не увидели там «Директив», не насторожились потому, что Константин Константинович не мог о них знать, так как всего лишь корпусом командовал. А в военном деле ни черта не соображали. В результате мы у Рокоссовского читаем:

«Около четырех часов утра 22 июня дежурный офицер принес мне телефонограмму из штаба 5-й армии: вскрыть особый секретный оперативный пакет.

Сделать это мы имели право только по распоряжению Председателя Совнаркома СССР или Народного комиссара обороны. А в телефонограмме стояла подпись заместителя начальника оперативного отдела пггарма. Приказав дежурному уточнить достоверность депеши в округе, в армии, в наркомате, я вызвал начальника штаба, моего заместителя по политчасти и начальника особого отдела, чтобы посоветоваться, как поступить в данном случае.

Вскоре дежурный доложил, что связь нарушена. Не отвечают ни Москва, ни Киев, ни Луцк.

Пришлось взять на себя ответственность и вскрыть пакет.

Директива указывала: немедленно привести корпус в боевую готовность и выступить в направлении Ровно, Луцк, Ковель. В четыре часа приказал объявить боевую тревогу, командирам дивизий Н.А. Новикову, Н.В. Калинину и В.М. Черняеву прибыть на мой КП.