Клим Ворошилов. Первый Маршал страны Советов. Друг Сталина, враг Хрущева - Петр Балаев

Федя прикинул, что год — это большой срок, в далеком гарнизоне пока можно отдохнуть душой и телом, останется до проверки полгодика, тогда можно и начинать готовиться, вполне успеть можно. А пока — в театр!

Тем более начальник штаба говорит, что этими проверками их уже три года пугают, а никто так и не приехал ни разу к ним из Москвы.

Проходит полгода, начальник Федин посылает к нему свою проверку с целью посмотреть, как в дальнем гарнизоне готовятся к московской. Выясняется — никак. Федя на службу болт забил. Получает он первый выговор, а уволить его можно только после третьего. Начальник еще раз предупреждает, чтобы готовился без дураков москвичей встречать, иначе башку ему оторвут. Федя обещает исправиться и устранить все недостатки.

Полгода — тоже срок большой. Если хорошо приналечь, то всю работу за месяц сделать можно, а пока — в театр! Тем более что Федин начальник штаба говорит, что и три, и два года назад такие же промежуточные проверки были, стращали московской, а ни разу из столицы никто не пожаловал. Пугают пуганных.

Год Фединой службы прошел. Пожаловали гости из Москвы. Ага, нежданно-негаданно. Федя сразу взял больничный и одновременно ушел в декретный отпуск. Не помогло, по итогам проверки ему влепили неполное служебное соответствие и выгнали в народное хозяйство.

Д.Г. Павлова проверял фон Бок, поэтому до народного хозяйства Дмитрия Григорьевича не довели, пристрелили по дороге.

Понятна ситуация? Кто служил, то поймёт. Кто не служил, тому труднее сразу понять.

Можно даже представить, какие в штабе Белорусского округа разговорчики между командующим и его окружением были:

— Дима, да не разводи ты паники! Какая там к черту война? Я же военспец, меня при царе учили еще, а не в ворошиловском училище! «Майн Кампф» читал? Нет? А я читал. Гитлер ясно написал — на два фронта войны не допустит, поэтому пока он с Англией не разберется — никакой войны с нами не будет. А все эти замуты Тимошенко с боеготовностью — так, политика какая-то, нас задрочить хотят, чтобы служба медом не казалась. Вот что самое опасное — не вляпаться с провокацией. Какой-нибудь дурак стрельнет в немцев, немцы скажут — мы агрессоры и тогда Англия им не будет мешать нас громить. Помнишь, как в Польше они начали с провокации? Вот за провокацию нам точно кирдык будет.

А чтобы не допустить провокации, это нужно в войсках жить, всё на контроле держать, постоянно самим с проверками ездить и нервы себе портить. А как же театр?

Поэтому, чтобы особо не напрягаться на службе и не нервничать в ожидании, что какой-то нервный подчиненный пульнет из пушки или из самолетного пулемета в сторону фашистов, топливо из самолетов слили, вооружение сняли, у пушкарей прицелы отобрали и, для верности, их самих с пушками подальше в тыл отогнали. А солдатам даже винтовки не выдали. И думали — теперь всё в ажуре. И — в театр!

В театре Д.Г. Павлова и нашли, когда С.К. Тимошенко, якобы, стал директиву о приведении войск в готовность рассылать. Там та еще директива, вообще-то…

Когда же танки фон Бока поперли на Брест, то у Павлова возможности уйти в декретный отпуск на время «проверки» не было, начались паника и метание. Результат через несколько дней обозначился в виде потери Минска.

Пишут еще Мухин с Мартиросяном, что Жуков и Тимошенко обязаны были проконтролировать исполнение их директив в округах… Так и контролировали. Каждый день звонили, требовали докладов. Им и докладывали: «Шеф, не беспокойтесь, всё в ажуре!». Нужно было комиссии посылать для контроля? Так времени в обрез было, работы и в Генштабе столько, что все в мыле. И Павлов же не ребенок, ему русским языком объясняли — война будет.

Но туда даже К.А. Мерецкова, тогда он был зам. наркома по боевой подготовке, в июне послали. И он увидел, что у Павлова никто всерьез к возможной войне не готовится. И Кирилл Афанасьевич потом написал: «Шло последнее предвоенное воскресенье. Выслушав утром доклады подчиненных, я объявил во второй половине дня тревогу авиации. Прошел какой-нибудь час, учение было в разгаре, как вдруг на аэродром, где мы находились, приземлился немецкий самолет. Все происходившее на аэродроме стало полем наблюдения для его экипажа.

Не веря своим глазам, я обратился с вопросом к командующему округом Д.Г. Павлову. Тот ответил, что по распоряжению начальника Гражданской авиации СССР на этом аэродроме велено принимать немецкие пассажирские самолеты. Это меня возмутило. Я приказал подготовить телеграмму на имя И.В. Сталина о неправильных действиях гражданского начальства и крепко поругал Павлова за то, что он о подобных распоряжениях не информировал наркома обороны. Затем я обратился к начальнику авиации округа Герою Советского Союза И.И. Копец:

— Что же это у вас творится? Если начнется война и авиация округа не сумеет выйти из-под удара противника, что тогда будете делать?

Копец совершенно спокойно ответил:

— Тогда буду стреляться!

Я хорошо помню нашу взволнованную беседу с ним. Разговор шел о долге перед Родиной. В конце концов, он признал, что сказал глупость. Но скоро выяснилось, что беседа не оказала должного воздействия».

Можно быть почти точно уверенным, что из-за этой проверки Кирилл Афанасьевич Мерецков летом 1941 года и попал под следствие, из-за нее и был арестован. Во всяком случае, будь я на месте следователя по делу Д.Г. Павлова, Мерецкова арестовал и стал бы выяснять степень проведенной им проверки округа и соответствия докладов Мерецкова реальному положению дел. Это обычная следственная рутина. Кирилл Афанасьевич, как человек, без всякого сомнения, умный, это понимал, а так как он еще был и человеком совестливым, то не стал свой арест с подачи Хрущева представлять репрессией в отношении себя.

Абстрактному Феде тоже русским языком объясняли — москвичи приедут. Ну нельзя некоторых служивых на самостоятельные должности назначать! Категорически нельзя. Только выявляются такие раздолбай именно тогда, когда на самостоятельную должность попадают. Больше никак их не выявишь…

Так что — халатность, как суд и установил. Измены там и в помине не было.

Но, разумеется, когда фашистские войска начали выдвигаться на рубежи развертывания, стало ясно, что война неминуема и до начала агрессии остались считанные дни, ровно столько дней, сколько нужно для развертывания. И то не все это поняли, несмотря на то, что приказ о приведении войск пограничных округов в боевую готовность из Наркомата обороны поступил своевременно.

После того, как при Хрущеве реабилитировали Павлова с компанией, нашим идеологам от истории ничего не оставалось делать, как представить Иосифа Виссарионовича наивно-доверчивым недотепой, верившим Гитлеру. И началась абракадабра в воспоминаниях и мемуарах маршалов и генералов, как кульминация этого — цирк с известными Директивой №1 и Директивой №2. С тем, как И.В. Сталин тянул время, не разрешая Тимошенко и Жукову передать их в войска, всё опасался провокаций: «Я прочитал проект директивы. И.В. Сталин заметил:

— Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос еще уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений». (Г.К. Жуков. Воспоминания и размышления.)