Загадочные страницы русской истории - Николай Ефимов

Известные события конца XX — начала XXI века — Буденовск, «Норд-Ост», Беслан — свидетельствуют, что кровавые традиции горских разбойников не претерпели изменений. Почему же на их действия не ответили противодействием, испытанным десятилетиями Кавказской войны? Почему оказался забыт Ермоловский опыт? На Кавказе побеждал тот, кто умел взять над противником нравственное превосходство. Русский солдат пришел в этот дикий края для его умиротворения, для укрепления границ, представлявших постоянный источник опасности для империи. В сознании этого, всегда жившем в сердцах наших кавказских воинов, была их нравственная сила. Противник имел иные точки отсчета. Он дрался за «свободу» — свободу набегов, грабежа и убийства, ту «свободу», которой веками пользовались его предки.

Можно привести перевод текста древней песни чеченской девушки: рассказ о том, как ее суженый отправляется за реку Терек, к казачьей станице, где крадет маленького мальчика. Возвращаясь, он убегает от погони, получает рану:

«Ах, какая радость, какое счастье!

Я буду ухаживать за моим молодцом-храбрецом, перевязывать буду рану моим шелковым рукавом.

Мой храбрец-молодец продаст мальчика в Эндери, в Дагестан, и привезет мне подарок.

То-то мы будем жить-поживать с ним!..»

Вот она, народная психология! Клин надо было выбивать клином, общаться с мятежниками на том языке, который они лучше всего понимают. А это был язык силы. Поэтому, приехав в Чечню весной 1817 года, Ермолов собрал старшин и владельцев «мирных аулов», которые еще в XVIII веке расположились на казачьих землях между Тереком и Сунжей, обещая не только быть покорными по отношению к русским, но и составить передовые посты против разбойников.

Обещания чеченцы не сдержали. Обмануть «неверного» у них считалось такой же доблестью, как победить в бою. Ермолов понял это сразу. «Мне не нужны мирные мошенники, — заявил он. — Выбирайте: покорность или истребление ужасное». Было поставлено условие: если через «мирные аулы» пройдет хотя бы один отряд разбойников, то все их жители будут загнаны в горы, где умрут от моровой язвы, а все аманаты будут повешены.

Решительные действия Ермолова поначалу не нашли понимания в Петербурге. Император Александр I требовал «кроткого обращения с соседями». «В столице, — писал историк того времени, — считали полудиких горцев чем-то вроде воюющей державы, с которой можно было заключить мирный договор и успокоиться. Но Ермолов, стоявший у самого дела, сознавал, что чеченцы совсем не держава, а просто шайка разбойников, и рядом представлений, разъясняя сущность дела, настойчиво добивался разрешения действовать наступательно». Такое разрешение он в конце концов получил…

Средством нравственного подавления противника были упомянутые выше аманаты. Откроем «Толковый словарь»: «Аманат — заложник; человек, взятый в залог, в обеспечение… верности племени или народа, подданства покоренных». Это не были пленные — это были добровольно отданные в залог сыновья «авторитетных людей», сами «авторитеты» и прочие уважаемые личности. В случае бунта или иной измены горцев этих аманатов — в лучшем для них случае — ссылали в Сибирь. Или вешали где-нибудь на валу крепости для всеобщего обозрения. Метод оказался очень действенным.

Так случилось в самом начале правления Ермолова, что чеченцы захватили в плен майора Грузинского гренадерского полка Павла Швецова, одного из лучших офицеров корпуса, увезли далеко в горы и потребовали громадный выкуп. Взбешенный генерал приказал заключить в Кизлярскую крепость всех кумыкских князей и владельцев, через земли которых был провезен разбойниками майор, а если через десять дней они не изыщут средств к его вызволению — всех повесить… Долго будет рассказывать, что происходило дальше, поэтому ограничимся сведениями о том, что впоследствии полковник Швецов был командиром славного Куринского пехотного полка…

Не стоит думать, что горские заложники сидели в тюрьмах или ямах — как русские пленные в горах. Нет, они пользовались максимальной свободой, могли даже состоять на русской службе, а юноши — обучаться в военноучебных заведениях, вплоть до привилегированного Пажеского корпуса в Петербурге. Кстати, отношение к представителям мятежных горских племен было в России весьма уважительным — более даже, чем к главным, скажем так, кавказским национальностям. Лермонтов, сказав: «Бежали робкие грузины», далее живописует боевую отвагу горских племен. Показателен диалог офицеров из «Поединка» Куприна:

«— Это правда, что он природный черкес? — спросил Ромашов у Веткина.

— Я думаю, правда. Иногда, действительно, армяшки выдают себя за черкесов и за лезгин, но Бек вообще, кажется, не врет…»

К сожалению, русские офицеры, воспитанные на незыблемых законах чести, порой переоценивали своих коварных противников. Можно привести немало примеров, когда в конце концов с предателей, преступивших присягу российскому императору, срывали офицерские и даже генеральские эполеты. Ограничусь упоминанием лишь одной истории, получившей всероссийскую известность благодаря перу блистательного Александра Бестужева-Марлинского, кавказского солдата, бывшего штабс-капитана гвардии, декабриста. Его повесть «Аммалат-бек», опубликованная в 1832 году, потрясла читающую Россию.

В основу этой «кавказской были» легли реальные события, хотя Марлинский излишне романтизировал своего антигероя. На самом деле Аммалат-бек, племянник Тарковского шамхала, правителя одной из дагестанских областей, четыре года находился при полковнике Верховском. Офицер почитал его своим воспитанником и другом, но иные чувства гнездились в сердце горского юноши, ожидавшего, что русские помогут ему заполучить власть над земляками… Соплеменники подогревали честолюбие юноши и толкали его на подлое дело. Пришел час, и изменник направил пулю в сердце человеку, некогда спасшему его от неминуемой гибели…

…Идя в бой, русские солдаты сознавали, что на своих штыках они несут в этот дикий и суровый горный край мир и спокойствие, защищают людей от бесконечных кровавых набегов, воровства, убийств и разбоя… О результатах усилий многих и многих тысяч наших воинов можно прочитать в «Кавказской войне» В. А. Потто: «Самая физиономия края быстро изменилась. И там, где прежде путешественника поражали лишь голые степи, унылое безмолвие да непокрытая бедность, где подневольный труд закрепощенного народа обогащал лишь хищных и жадных Агаларов, там зазеленели теперь роскошные нивы и степи покрылись бесчисленными стадами скота, отарами овец и табунами коней, свидетельствующими о народном довольстве и благосостоянии».

…Прошло полтора с лишним столетия — и российскому солдату опять пришлось сражаться в тех краях, где дрались его далекие пращуры. Сражаться затем, чтобы вновь возвратить мир и благоденствие на исстрадавшуюся землю.

84-й пехотный ширванский Его Величества полк — один из прославленных «кавказских» полков. Перед Первой мировой войной только два полка армейской пехоты — Ширванский и 65-й Московский — считались «полками Его Величества», а в 80-м пехотном Кабардинском (запомните это имя!) генерал-фельдмаршала князя Барятинского полку император Николай II считался шефом. Всего армейских пехотных полков тогда было 208, и входили они в состав 52 пехотных дивизий.