Несгибаемый - Марина Агекян

Всю ночь, сидя в своей комнате и глядя в пустоту ночи, Клэр чувствовала себя так, как будто была в беде. В настоящей беде. Потому что действительно ошиблась.

Если бы только Эрик дал ей чуточку больше времени, чтобы узнать его! Если бы только не действовал так быстро и решительно, настаивая на скорой свадьбе.

Клэр задыхалась, не в силах больше скрывать то, что любит его. Любит так отчаянно и глубоко, что едва сдерживала слезы! Вот, что всегда тянуло к нему, что заставляло трепетать сердце всякий раз, когда он оказывался рядом. Заставляло желать прикосновений, от которых кружилась голова. Вчера, когда он обнял ее, она едва не умерла от счастья и облегчения, но потом…

Он так быстро отпустил ее, будто… Действительно сожалел о том, что произошло. Как будто она не была причастна к этому, как будто не хотела этого, упрашивая его поцелуев.

Но… Что он мог еще подумать, когда она с первых дней заявила, что любит другого? Что никогда бы не выбрала его по собственному желанию? Он отпустил и ушел вчера так, что… Клэр вся сжалась, понимая, что он никогда больше не захочет коснуться ее. Она сделал всё возможное для этого. Да и он, как он поверит в то, что она хоть что-то испытывает к нему, если она заявляла обратное? Он решит, что у нее непостоянное сердце, не заслуживающее доверия. Никогда не поверит, что ей нужны его объятия, его поцелуи, только его. Что он сам нужен ей до конца жизни.

Он ни за что не поверит в то, что ей и Эдинбург не нужен. Никогда не был нужен, а теперь тем более.

Она совершила так много ошибок, но… В прошлом она была невероятно напугана тем, что стремительно надвигалось на нее. Боже, она рассорилась с отцом, которого обижала, отвратила от себя Эрика, который так много сделал для нее, но… но никогда не поверит ей, что бы она ни говорила. Вчера, придя в себя и глядя на нее, он выглядел так, как будто понял, кого на самом деле обнимает. Лживую, вздорную девицу, которая «всем сердцем любила другого».

Клэр ненавидела это слово. Ненавидела себя за слова, которые когда-то бросила их в него, но… Но теперь ничего не изменить. Она никогда не найдет слов, чтобы убедить его в том, что она никого не любила так, как любила его. Любила не только всем сердцем. Эта любовь не уместилась бы в одной вселенной.

— Тебе не нужно просить прощения, — сказала Алекс, ощущая вину за то, что должна была именно в таком состоянии поведать Клэр об их отъезде.

Ее спас маленький Ноэль, который вбежал в столовую и остановился перед матерью.

— Мама, мама… — запыхаясь начал он, прижимая что-то к груди. — Можно я возьму с собой моих оловянных солдатиков? Ни Уильям, ни Бер не делятся со мной своими игрушками. А я с ума сойду в дороге, если не смогу поиграть. Можно?

Клэр ошарашено смотрела на сынишку Алекс, с трудом возвращаясь к реальности. Туда, где не только у нее были заботы и дела. И, словно этого было мало, за спиной Ноэля вырос строгий дворецкий.

— Миледи, ваши вещи уже уложены.

Взгляд Алекс стал извиняющимся, когда она перевела его на бледную Клэр.

— Уильям и Бернард — старшие сыновья Кейт и Габриеля. Прости, Клэр, но день рождения Габриеля и Элизабет через четыре дня, и если мы не успеем приехать, мои сестры и брат до конца жизни заставят меня пожалеть об этом.

У Клэр затряслись руки, перехватило дыхание и похолодело в груди так, что она почувствовала, будто превращается в ледяную статую. Потому что это могло означать только одно: им тоже придется уехать. Ей вновь придется сесть в душную, неуютную карету и продолжить путь, который окончательно разрушит ее жизнь.

Увидев, как Алекс медленно встает, заметив ее бледность, Клэр тоже поднялась, едва устояв на ватных ногах. У нее кружилась голова и сжималось горло так, что она задыхалась.

— Алекс, вы не должны извиняться, — прошептала она едва слышно. — Мы вас задержали…

— Не говори глупостей!

Она обошла стол с намерением подойти к ней, но Клэр поняла, что не вынесет ее близости, ее прикосновения. И тем более ее жалости. Боже, Алекс ведь знала обо всем и вероятно догадывалась по выражению ее лица!

— И все же, вам не нужно… — начала была она, но почувствовала покалывание в спине. Так, будто множество иголок вонзились ей в спину и в затылок за одно мгновение.

Замерев, она прикрыла глаза, а потом поняла, что это могло означать. На что она могла так остро реагировать. Реагировать с первых дней знакомства. О чем с такой готовностью призналась вчера вечером.

И еще до того, как он заговорил, Клэр поняла, что за ее спиной стоит Эрик.

— Вам действительно не нужно извиняться, — раздался его глубокий, до боли любимый голос. — Мы тоже должны уехать. Простите, что по нашей вине вам пришлось задержаться. Спасибо, что приняли нас.

Голос, от звука которого ей стало мучительно больно. Клэр сжала руку в кулак так сильно, что ногти впились в ладони, и это немного помогло побороть отчаянно приступавшие к глазам слезы.

«Эрик, Боже мой, Эрик, если бы ты знал, как мне жаль! Если бы тебе хоть немного была нужна моя любовь…»

Сколько раз должно быть он сожалел о том, что связался с ней, что женился на ней, что позволил ей войти в свою жизнь? Сколько раз сожалел о том, что целовал ее вчера?

Алекс взглянула на него.

— О, Эрик, не говорите так. Мы были счастливы принять вас. П-правда, Тони? — добавила она почему-то срывающимся голосом, взглянув сначала на бледную Клэр, затем на своего мужа.

Тони тоже поднялся, хмуро глядя на Эрика.

— Конечно. Если вам нужно, вы можете остаться еще, ведь твоя рана…

Эрик отступил от порога, бросив быстрый взгляд на застывшую прямую спину Клэр.

— Нет, мы и так слишком задержались. Благодарю. Мы выедем завтра с утра, если вы не против.

Тони долго смотрел на него, на его изможденное лицо, которого не видела Клэр, на его растрепанные волосы и потемневшие глаза и темные круги под ними. Его вид был ничем не лучше, чем у Клэр, которая едва стояла на ногах. Она так и не обернулась к нему, хотя прежде, только догадываясь о его появлении, тут же устремлялась ему на встречу.

— Конечно.

Эрик кивнул и ушел, не сказав больше ничего. Даже не обратившись к Клэр. Вероятно, теперь ему нечего было сказать ей. Клэр на мгновение прикрыла глаза. Как он не понимает, что случившееся вчера произошло и по ее инициативе! Как он мог подумать, что после всего этого она захочет продолжить путь?

Ей было невыносимо стоять тут и думать о том, что разрушало ее изнутри. Что причиняло ей такие жгучие страдания, от которых, Клэр была уверена, никогда не оправится.

— Простите, но я должна… уложить свои вещи…

Тяжело развернувшись, она тоже покинула столовую, не сказав больше ни слова.

Воцарившуюся тишину нарушил озадаченный Ноэль, который вместе со своими игрушками повернулся к матери.