Бойся мяу - Матвей Юджиновский

– Мне всегда нравились ее повязки, – поделился Женя. – И глаза ваши запомнились сразу.

– Все, давай беги.

Женек снова обернулся к дому. Солнце клонилось к закату. Боже, что его там ждет!

– С ней все будет хорошо?

– Я сделаю для этого все, дружок… – Анур замолчал.

Он смотрел ему в глаза и, кажется, решал, стоит ли раскрыть все до конца.

– Скажите, – уверенно произнес Женя.

– Я боюсь, она… Понимаешь, возможно, что она многое забудет и… боюсь, не сможет, знаешь, вспомнить…

– Плохое?

Анур опустил голову:

– Знаешь, а ты прав. Давай… Я хочу, как ты сейчас: давай верить, что у хорошего все-таки больше шансов. Я смирился, что никогда не стану здесь своим, но хочу верить, нет, буду верить, что у Руси это получится. Она найдет свой дом и осилит дорогу к нему.

Женек кивнул. Глянул вверх, в напевающую листву великанов. Теперь он знал, что все это время искал в ней и кого. А потом они пожали друг другу руки. И попрощались.

Спускаясь в овраг и сдерживая себя, чтобы не обернуться, он услышал вдруг долетевший сверху короткий, но звонкий свист. И рассмеялся.

* * *

Женя шел по картофельному полю. На зеленых листьях местами чернели частички пепла, принесенные ветром. Он думал, что сказать маме и всем. Может, тоже свалиться без сил в их руки и все забыть. Что случилось? – А я не помню…

Что она скажет, когда увидит его полуживого?

Хотя – он прислушался к телу – где та боль? «Поцелуйчиков» он не ощущал. Посмотрел на обожженную ладонь – звезда побледнела и втянулась. Вспомнил Русину повязку, которую спрятал в карман шорт, и рукопожатие несколько минут назад. Ткнул в звезду – больно.

Посмотрел на живот, обласканный листвой пограничных ветвей, и увидел нестрашные тонкие багровые линии, одна короче другой. Щупать не стал. Каждый второй шаг отдавался болью в правой стопе. Мягкая и нежная трава в удивительном краю не вернула ему откусанного пальца, но рана не распухла, чуть утянулась, ее покрывала надежная на вид корочка.

Почему он боится? Разве должен чувствовать вину за чужие переживания? Поступить по-другому, так, как следовало хорошему и послушному мальчику, он не мог. Знал это твердо. И все согласились бы с этим, если бы поверили в его историю. Историю, которую он, конечно же, рассказывать не станет.

Когда пересек пустой двор и взошел на крыльцо, у него была готова другая. Шайка хулиганов, о которой он твердил, которую они закидали яблоками и которая потом подожгла его, вновь подкараулила его и похитила, как и друзей – Колю и Митю. Троица уродов издевалась над ними, пока они что-то не поделили между собой, завязалась ссора, переросшая в драку. В это время друзьям и удалось сбежать. Ко-нец.

Однако когда Женек вошел в сени, когда увидел бабушку, сидящую на пороге чулана и глядящую в его черноту, когда она, заметив его, поспешила навстречу, он неожиданно и в самом деле без сил упал в ее руки. Все напряжение этого дня, удерживаемое в темном сундучке, вырвалось и провозгласило: «Хватит! Разве не чувствуешь ты, что сил нет?» Ноги подкосились, навалилась усталость. Подступили слезы, но их он сдержал.

Что-то говорила бабушка, плакала и обнимала мама, охала и подносила к губам горячий чай тетя Лиза. Но все это было далеко. В мягких руках Марии Женя покачивался на границе сна. Уложенный на мягкую постель, утопал в нем сильнее. Еще мелькали лица, блестевшее от пота, напряженное – дяди Юры, раскрасневшиеся и тревожные – сестер. А потом все это размылось, отступило, и стало спокойно и радостно. Ведь где-то в этом океана сна Русалка напевает МуминТроя.

Но снилось ему другое.

Знакомый голос рассказывал ему сказку. Удивительную историю про отважную Нэю и несчастного Нэона. Голос говорил, и Женя видел. Как они жили в одном доме, как появились в этом доме дети. Еще там был Огненный Монстр, с которым Нэон по глупости связался и которому многие годы служил. Так он защищает своих сыновей и дочку, верил он и глушил муки пьянящей отравой. Когда Нэя узнала об этом, то сильно расстроилась. И Нэон решил отказать Огненному Монстру. Тот обещал в отместку забирать у него ребенка за ребенком. Тогда храбрая Нэя сразилась с Монстром. Защитой ее была чудесная глина, не страшащаяся пламени. А оружием – заклинание дождя и грома. И огонь обратился в дым. И Монстр был повержен и изгнан. А в лазурном небе три дня сияла радуга.

– Конец… – прошептал Женек сквозь сон.

– Нет, это начало, – ответил голос.

* * *

Августовское солнце раскалилось добела в неожиданно высоком небесном своде. А жгло так, будто повисло прямо над головой. Напекало, словно хотело все лето уместить в один последний день.

Женя сидел в тени березок, стоящих вдоль забора, на уцелевшем островке травы у края футбольной площадки. Снял бейсболку, отлепил от тела и потрепал взмокшую футболку с номером «10» на спине и эмблемой мадридского «Реала» на груди. Холодок побежал по горячей коже живота, спотыкаясь на четырех беловатых черточках.

Только что он начеканил правой ногой сотню. Если, конечно, в парочке моментов, когда едва не дал мячу упасть, не сбился со счету. Плохо одно – достижения этого никто не видел, школьные друзья опаздывали на стадион. А это значит, все равно, что не считается и никогда и не было.

Хотелось пить, а еще больше искупаться в Волге. Оля с Катькой упрямствовали и по-прежнему не желали, как обычно, идти на пляж с отцом. Обиделись на него за то, что не уследил за их любимчиком Вилли – кот сбежал из дома. Папа искренне оправдывался, что не виноват, мол, кот сильно переменился, пока они все жили в деревне, стал агрессивным и непослушным, а за несколько дней до их приезда просто исчез. «Из запертой квартиры», – удивлялся отец.

Можно было сбегать к реке с друзьями. Если никто не проговорится, родители не узнают. В унисон с шепотом воображаемых волн шелестели над головой березки. Но этот шелест не был похож на далекий зов в Край приливов. Нет, это просто ветер гуляет в листве.

Женек достал из кармана талисман, с ним он сможет набить и двести, с ним он и Волгу переплывет. Высокое, стройное дерево, пышной кроной своей утопающее в волнах лазурного неба. Вышивка уже местами растрепалась, белоснежная ткань повязки стала желтовато-серой, заляпанной черными и бурыми пятнами. Постирать ее