Четыре жизни Хелен Ламберт - Констанс Сэйерс

От этой истории мурашки ползли по коже. Я только что услышала ее от Люка, но что-то подсказывало мне, что эта версия окажется еще хуже.

Maman продолжала:

– Красная стала его ассистенткой, и мы все оказались у нее под пятой. Она говорила, что служба Анжье – это почетное дело и что ребенок – это величайший подарок, который я могу сделать. Но я не хотела отказываться от тебя. Эсме рассказала, что тебя зарежут в первое полнолуние после твоего рождения. До этого дня у меня оставалось еще несколько месяцев, и я не собиралась допускать подобное. Эсме велела убедить их в своем желании отдать тебя. Нас с ней заключили в клетку, когда другая девочка – та, которая работала на сцене до меня, – родила мальчика и принесла его к алтарю. Девочка ослабла после родов, которые случились всего за два дня до того, поэтому я простила ее. Не думаю, что она полностью отдавала отчет в своих действиях. По крайней мере, я на это надеюсь. На церемонии мы с Эсме были прикованы цепями, но должны были смотреть. О, это была ужасная церемония. Мне пришлось трижды засвидетельствовать. Там были свечи, мантии, а потом… – голос Малика стих. – Я знала, что никогда не позволю этому случиться, но должна была согласиться, иначе бы они убили меня при твоем рождении и все равно бы тебя забрали.

– Зачем?

– За несколько недель до родов Эсме велела мне бежать. Она сделала вид, что больна. Она была актрисой и достаточно умело обхитрила Красную. Эсме, порезав руку, слила кровь в чашку. Когда Красная отвернулась, она вылила кровь на фиолетовое платье. Красная была в ужасе. Она решила, что с Эсме происходит нечто ужасное, например чахотка. Пока она занималась моей подругой, которая очень драматично каталась по полу, я сбежала через открытую дверь и бросилась через холл. Это был единственный шанс, Джульетта. Мне пришлось пробежать мимо большого алтаря, где на пьедестале я увидела гримуар. Эсме посоветовала при возможности забрать переплетенную в кожу книгу – гримуар твоего отца. Она говорила, что тогда демон разозлится на чародея, а у меня появится шанс на побег. Я схватила фиолетовую мантию Анжье и вывернула наизнанку. Внутри она была черного цвета, поэтому я могла использовать ее, чтобы согреться. Когда я выбралась через боковую дверь в ночную тьму, то слышала, как они пытали Эсме. Она говорила мне, что не вынесет очередной беременности. Сказала, что предпочла бы смерть. И это, дитя мое, именно то, что они с ней сделали.

– Мне очень жаль, Maman. – Новость меня изумила. Я чувствовала себя так, будто меня ударили по голове. – Куда ты отправилась?

– Я разбила окно в магазине и украла обувь. Она оказалась слишком мала, но это было лучше, чем ничего. Должно быть, я выглядела нелепо в своей длинной черной накидке и маленьких туфлях, когда на вокзале в Шаллане встретила твоего отца, – отца, который тебя вырастил. Меня мутило от голода, и срок беременности подходил к завершению. К тому же меня высадили из поезда в Шаллане за безбилетный проезд – денег у меня, конечно, не было. В тот момент я решила, что все это было бесполезно и что нас все равно обнаружат, ведь я не сбежала далеко. Но, как ни странно, никто никогда за тобой не приходил. По мере твоего взросления ты становилась сильнее, что, без всяких сомнений, должно было привлечь родного отца. Ты бы стала ценной жертвой. Когда Маршан начал тебя рисовать, я переживала, что тебя узнают, поскольку ты очень напоминала Анжье. – Малик коснулся волос. – Особенно волосами. Его волосы стали рыжими чуть позже. Я думала, он узнает тебя на одной из этих картин и найдет. Я потратила годы на изучение магии в надежде нас защитить. Я знала, что гримуар могущественен, поэтому призвала его. Какой же я была глупой.

– Maman, ты не ошиблась. Женщина в красном и женщина в желтом приходили за мной, но меня защитили. Ты спасла меня. Филипп Анжье погиб на дуэли сто лет назад.

– Тебя хранил опекун. – Малик улыбнулся.

Я кивнула.

– Значит, оно того стоило.

– Ну… Без сложностей все равно не обошлось.

– Каких сложностей?

– Твое заклинание связало меня с Маршаном на четыре жизни.

На лице Малика застыло изумление.

– Но я пытаюсь снять проклятие. Есть идеи?

– Я должна предупредить, что это опасно.

– Я знаю это, Maman.

– Мне очень жаль, моя прекрасная девочка. Прошу тебя, прости меня, – сказал Малик и рухнул на пол.

Я сидела и смотрела на медиума, пытаясь убедиться, что он дышит.

– Я прощаю тебя, – прошептала я.

Малик очнулся через несколько минут, потирая голову.

– Малик?

– Да.

– Это вы?

– О чем вы? – Схватившись за стул, он приподнялся.

– Ну, для начала, на несколько мгновений вы были одержимы.

– О, тогда это объясняет головную боль. – Мужчина потер виски.

– С вами такое часто происходит?

– Это досадный профессиональный риск. Смею заметить, что на этот раз вселение длилось необычайно долго. – Малик взглянул на часы. Прошло двадцать минут. Он сел на стул, взял нож и сунул его в кожаный футляр.

– Что не так?

– Ничего, – рассеянно ответил мужчина.

– Ничего?

– Думаю, вы становитесь очень сильной. Я даже на пару минут не могу призвать духов.

– И? – Поднявшись с пола, я села напротив.

– Вы очень могущественная ведьма, но это проклятие связывает на вечность – сквозь века и пространство. Такие вот неприятные мелочи.

– Вы часто с ними сталкиваетесь?

– К сожалению, да. Мое заклинание. Оно снимет связь. Все просто. – Малик потер голову. – Кем я… только что был?

– Моей матерью. Ведьмой, которая наложила проклятье.

– Это очень хорошо, но и очень плохо.

– Почему очень плохо?

– Очень хорошо в том смысле, что мы все сделали верно. Очень плохо в том, что мы привлекли к себе внимание. Демон узнает.

– И что теперь?

Малик протянул руку, коснулся моей руки и вручил нож.

– Держите.

– И что я должна с этим делать?

– Я думал, вы знаете.

Я почувствовала, как по телу пополз холодок.

– Знаю что?

– Вы должны ударить им своего опекуна. Убить его ударом в сердце. Только это аннулирует договор с демоном. – Он положил руку на грудь, как ребенок, произносящий клятву верности.

Я уставилась на нож в кожаном футляре, чувствуя, как ускользает воздух из легких. Желудок сжался до такой степени, что я испугалась, как бы меня не вырвало. Малик смотрел на меня в полном ужасе, и тогда мне стало понятно, что носовое кровотечение снова открылось.

– Малик, я не смогу.