Верность виконтессы. На службе Ее Величества - Софи Нордье

- Бывший король Иерусалима стал императором Константинополя. Достойный перечень титулов для одной человеческой жизни! - восхитилась Сабина. - Однако чуда не произошло и Жану не удалось в мгновение ока усилить власть франков на ромейской земле?

- Чудеса происходят там, где их ждут и что-то для этого предпринимают. Франки же для укрепления своего нового государства не сделали ничего, лишь постоянно грызлись между собой. Титулы, должности, структура управления - все у них осталось прежним, но при этом греков они презирали. Если бы франки сохранили за ромейской аристократией хоть какие-то привилегии, которые те имели ранее, то их поддержали бы. Не во всем и не все, но на определенное сотрудничество с новой властью местные жители пошли бы. А так обиженные греческие вельможи бежали, за ними в Никею утекла почти вся городская элита. Франков ничтожно мало; на важных государственных и городских должностях сидят тупицы или откровенные прохиндеи, поэтому система управления у них трещит по швам.

Сабина потянулась к кувшину, вылила в свой бокал остатки вина и, делая мелкие глотки, задумалась. Она была не готова к такому прямолинейному изложению действительности в Константинополе и от комментариев воздержалась.

- Простите, мадам, - спохватился Алексей, - я несколько увлекся, обвиняя ваших соотечественников.

- Перестаньте, мессир, за правду не просят прощения.

Допив вино, виконтесса поставила бокал на поднос и улыбнулась, желая вернуть разговору легкость:

- А знаете, я знакома с Жаном де Бриенном.

- В самом деле?

- Да, меня представили ему после того, как принц Луи был посвящен в рыцари. Бланка тогда специально пригласила де Бриенна, чтобы ритуал провел тоже король. Думаю, Жан меня не помнит, но тем не менее…

На лице Сабины, окунувшейся в воспоминания о парижской жизни, появилась меланхоличная улыбка. Через несколько мгновений виконтесса опомнилась и, повернув голову, встретилась взглядом с Алексеем, который откровенно ею любовался.

- Не смотрите на меня так, вы меня смущаете.

- Вы еще не привыкли к восхищенным мужским взорам? - парировал он.

Сабина предпочла не развивать эту тему и встала:

- Давайте пройдемся, а то у меня уже ноги отекли. Да и Хайфу пора разыскать. Необходимо ее развлечь. Бедняжка. Такие проблемы ни с того ни с сего.

Виконтесса первой вышла из беседки, а Алексей, следуя сзади, вдруг почувствовал себя полным дураком. Это же надо, после того, как его разоблачили в связи сразу с двумя женщинами, он поспешил признаться в любви третьей! Почему его считают умным?

Константинополь. Апрель 1235 года

В зале, служившем одновременно и кабинетом, и приемной для тайных посланников, император Жан де Бриенн только что поговорил со своим агентом и отпустил его. Робкий рассвет едва справлялся с сумраком в глубине помещения, поэтому бронзовые светильники еще не гасили. Внушительное кресло, в котором сидел император, было сплошь покрыто искусной резьбой, сиденье и спинка изнутри обиты мягким бархатом, а на широких отполированных подлокотниках комфортно покоились его огромные ручищи.

Старое тело монарха, запахнутое в длинный шелковый халат, жалостливо просилось еще чуток понежиться в мягкой постели, но Жан усилием воли отогнал от себя искушающие мысли: необходимо поразмыслить и принять важное решение, пока все спят и никто не мешает подумать в одиночестве. И тут же ухмыльнулся: как же, в одиночестве! Зал полон людей! Из помещения одни двери вели в спальню с огромной кроватью в центре, другие - в малый трапезный зал, и у каждого выхода возле высоченных двухстворчатых дверей дежурили попарно охранники-секироносцы. В дальнем углу, припав к стене и не смея присесть на лавку, отчаянно боролись со сном двое оруженосцев, чуть поодаль, вытянувшись по привычке в струнку, ожидал распоряжений грек-камердинер. А за спиной у Жана возле широкого арочного окна с чудом уцелевшим витражом стоял исполнительный евнух по имени Зосим. Де Бриенн не видел его, но твердо знал, что тот не сводит с него внимательного взгляда и готов по мановению руки исполнить любое желание хозяина.

Жан высоко ценил Зосима - своего верного помощника в сложных лабиринтах константинопольской жизни. Лабиринты были сложными как в переносном смысле, так и в прямом. За четыре года жизни здесь Жан не побывал и в половине зданий, входящих в систему так называемого Большого императорского дворца. Чтобы досконально изучить это гигантское сооружение, по площади не уступающее среднему французскому городку, нужна бездна свободного времени, а его у де Бриенна с каждым годом становилось все меньше. Поэтому помощь проводника была важна.

Еще красавец Зосим прекрасно пел: его от природы сильный голос после кастрации оставался высоким и удивительно чистым. По вечерам во время обильных пиров его мелодичными переливами заслушивались до слез на глазах даже зачерствевшие душой старые вояки.

В отличие от рыхлых, часто женоподобных (причем не столько внешне, сколько по характеру) кастратов, охранявших гаремы в мусульманских домах, евнухи при константинопольском дворе делали неплохую карьеру. Многие из них достигли значительных высот даже на военной службе[119]. Отдельные дворцовые должности, связанные с исполнением непростого этикета, когда приходилось тесно контактировать с императором и особенно с императрицей, были отданы исключительно «безбородым людям». Непосредственное общение с басилевсом, возможность в подходящий момент замолвить нужное словечко - это власть.

Власть реальная. Поэтому евнухами становились не только рабы и военнопленные. На периферии империи даже в состоятельных семьях кастрировали сыновей, чтобы те сделали достойную карьеру в столице. Кастраты из числа свободнорожденных людей, как правило, были очень умны, крайне честолюбивы и, поскольку человеческий произвол лишил их естественных радостей, упорно стремились к власти, пусть не официальной, но фактической (человеку с физическими недостатками никогда не стать басилевсом ромеев). Именно к такой категории кастратов относился Зосим, изувеченный собственными родителями.

Басилевсы тоже порой оскопляли собственных бастардов, лишая тех возможности иметь потомство, которое в будущем могло бы претендовать на престол и провоцировать гражданские войны в государстве. Один такой евнух даже правил империей несколько десятилетий. Как его там? Попытка вспомнить навязчиво зудела в голове, и Жан с едва уловимым раздражением в голосе спросил:

- Зосим, как звали того евнуха - императорского бастарда, что когда-то фактически управлял государством?

- Мой господин имеет в виду Василия Лакапина[120], сына басилевса Романа?