Канализация, Газ & Электричество - Мэтт Рафф

— В таком случае человек не просто чувствует себя надежнее, — ответила Рэнд, — ему на самом деле надежнее — по той простой причине, что мир и есть черно-белый, а так называемые оттенки — всего лишь ментальный туман, который создают иррационалисты, пытаясь избежать ответственности за свой выбор.

— Но я вижу мир в различных оттенках серого — большую часть времени, когда я не на трибуне, — и тем не менее по-прежнему мне удается выбирать, — сказала Джоан. — И, за исключением некоторых идиотских случаев, когда я вытворяла всякие глупости вроде поджога Ист-Ривер, я готова смотреть правде в глаза и нести ответственность за последствия своего выбора.

— Да, но посмотрите, каковы эти последствия! Вы разведены, у вас нет работы, вас признали негодной даже для проведения осмотров канализации, почти все время вы проводите с безрукой тунеядкой, чья связь с реальностью еще тоньше вашей.

— Айн, вы грубите.

— Я просто излагаю факты, — ответила та. — Как ни старайтесь, основного закона бытия вам не избежать — Закона Тождества, согласно которому А есть А и все является тем, чем является, независимо от того, во что верят люди, независимо от их прихотей, желаний, чувств или мнений. Если вы загородите реальность, она не изменится; что есть, то есть — А есть А, как бы вы ни старались этого факта избегать.

— Может, так и есть, Айн, но я говорю о том…

— Тут не может быть никакого может. Это правда. А есть А, и, приняв эту аксиому, никаких серых тонов вы видеть не должны. Вы либо принимаете реальность, либо отрицаете ее. Если решили принять, единственным верным руководством к действию является разум: черно-белые правила логики применимы к конкретным сведениям, поступающим от органов чувств. Если вы читали «Атлант расправил плечи», то понимаете, что принятие разума и принятие человеческой жизни — как предельного стандарта моральной ценности — неизбежно приводит к принятию капитализма.

— Ну, — ответила Джоан, — я понимаю, что вы считаете это неизбежным.

— Но это единственный логичный вывод, к которому можно прийти! — стояла на своем Айн. — Если человек имеет право на свою жизнь, то человек имеет право делать то, что обеспечит его выживание как рационального существа. А поскольку человек по природе своей обязан производить то, что необходимо для жизни, его право на жизнь подразумевает право производить, и, далее, право производить подразумевает право распоряжаться продуктами так, как он считает должным.

— Отсюда частная собственность, — сказала Джоан. — И свободная торговля.

— Любое ограничение коммерческой деятельности внешними сторонами — это посягательство на право на жизнь, — подтвердила Айн. — Объективная мораль эгоизма требует полного разделения экономики и государства.

— Стало быть, никакого налогообложения бизнеса. То есть вообще никаких налогов, поскольку любой человек, у которого есть то, что можно обложить налогом, является экономическим субъектом.

— Налоги — это воровство, — сказала Айн Рэнд. — А воровать аморально. Естественно, разумные граждане согласятся оплачивать услуги надлежащим образом сдержанного правительства, как и оплачивать страховку, но такие платежи, как и любые другие сделки, должны быть по природе своей добровольными. Тот же принцип распространяется на благотворительность: человек может передать излишки капитала нуждающимся по собственному желанию, но никакая нищета не оправдывает принудительного «перераспределения средств».

— Разумеется, — ответила Джоан, прикуривая новую сигарету. — Рациональные богачи с удовольствием предоставляли бы законно нуждающимся кредиты и весьма бы радовались, если бы можно было вносить справедливую лепту в содержание правительства. Но даже если бы это было не так или если бы оказалось, что излишков особо-то и нет, рациональные бедняки все равно бы все поняли. Они продолжали бы уважать имущественное право богачей, даже если из-за этого им бы пришлось голодать, потому что иные чувства противоречили бы эгоизму.

— Проявляйте сколько угодно сарказма, — скала Айн Рэнд, — но по существу то, что вы говорите, правильно. Если беднякам — по определению, менее производительным членам общества — будет разрешено присваивать не только излишки, но и рабочий капитал богачей — по определению, самых умных, талантливых и производительных членов общества, — то общее производство резко сократится и голодающих будет не меньше, а больше. Если подобный грабеж будет продолжаться, в итоге вся промышленная база будет уничтожена, после чего с голода умрут все.

— Но даже если так, — возразила Джоан, — то как из этого вытекает, что люди, которые голодают уже сейчас, должны быть довольны своей долей? Или, точнее, как им быть довольными?

— Им не надо быть довольными. Они должны работать и создать себе лучшие условия.

— А если не могут?

Айн Рэнд пожала плечами:

— Ну, тогда плохи дела. При настоящей капиталистический системе, естественно, уровень безработицы будет минимален, голода не будет — ну, практически, в смысле — среди моральных людей, — но те, кто действительно голодал, в любом случае обречены. Печально, да что поделаешь?

— А вы когда-нибудь голодающему такой вопрос задавали?

Лампа вспыхнула красным светом.

— Я сама голодала! — взбесилась Айн. — И не вздумайте мне на эту тему читать нотации! Я голодала, и своими глазами видела, каковы были цели санкционированного правительством воровства!

— Я знаю, что вы это испытали, — сказала Джоан. — И не сомневаюсь, что в данной ситуации подобная целенаправленность была залогом вашего спасения. Но я также думаю, что этот опыт ослепил вас и вы не видите других возможностей, не видите даже возможности того, что могут быть другие возможности.

— О нет, — ответила Айн, — если добавить сюда полный спектр нерациональных перспектив, я уверена, что откроется бесконечное множество возможностей. Но реальность — это не вопрос перспективы: А есть А. В каждом отдельном вопросе на самом деле есть две стороны, две «точки зрения», одна из них — правильная, другая — неправильная. Есть еще и середина, в которую могут наглядно попадать все остальные перспективы. Эта срединная зона соответствует «компромиссу»: когда истину цинично приспосабливают ко лжи, разумное к неразумному, справедливое к несправедливому, хорошее к плохому, моральное к аморальному.

Джоан покачала головой:

— Даже если любой спор можно было бы уварить до двух противоположных точек зрения, в чем я сомневаюсь, разные люди увидят разные полярности. Что для одного срединная зона, для другого — абсолютная истина. А для третьего это будет полнейшим заблуждением.

— Возможно, у простаков все и так, — сказала Айн. — Или у дикарей. Но у совершенно рациональных существ…

— Но таких людей нет, — вставила Джоан. — Именно этим и вызван весь мой сарказм. Вы говорите о разуме так, будто это нечто чистое, что можно отделить от носителя, но все ведь совсем не так — особенно когда дело касается этики. Факты фактами, но то, что кажется истинным с точки зрения морали, всегда зависит от вас самих: от вашего опыта, круга общения, от доброты и жестокости, этими людьми проявленных к вам, от книг, которые вы прочли, книг, которые вы поленились прочесть, от ваших желаний и страхов, и от сотни остальных личных и субъективных факторов.